Вот, приют, теплится и др.

Вот, приют, теплится, чу, юркнул. […] Пушкин, увлекаемый демократическим течением в литературе, двигался […] в сторону «просторечия». В связи с этим усиливаются отрицательные суждения поэта о французской литературе и французском влиянии на язык. В связи с этим принимают резко враждебную, полемическую окраску отзывы Пушкина о Дмитриеве, который был наиболее устойчивым хранителем канона салонной речи и в 1821 г. 26 июня писал А. С. Шишкову: «Весьма справедливо ваше негодование на новизны, вводимые новейшими нашими поэтами. Я и сам не могу спокойно встречать в их (исключая одного Батюшкова) даже высокой поэзии такие слова, которые мы в детстве слыхали от старух или сказывальщиков. Вот, чу, приют, теплится, юркнул и пр. стали любимыми словами наших словесников. Поэты-гении заразили даже смиренных прозаистов: даже и самый ”Вестник Европы“ без предлога вот не может дать ни живости, ни силы, ни приятности своему слогу» (Записки, мнения и переписка адмирала А. С. Шишкова, 2, с. 350). Это замечание Дмитриева полно глубокого исторического интереса. Оно направлено в первую очередь против Жуковского. Это в его стихах часто встречаются те формы просторечия, которые шокируют Дмитриева. Например, слово приют с своими производными становится излюбленным в языке Жуковского десятых годов:

Рощица, бывало,

В зной приют давала нам…

Что с приютом стало?

Ветр осенний бушевал,

И приютный лист опал

(Песня, 1814).

Было мне лучше; сидеть бы в приютном тепле под землею…

(Овсяный кисель, 1816).

В тени олив твоих приютных

(Путешественник и поселянка, 1819).

Ср.:

Тех приюти между ветвей,

А тех на гнездышке согрей…

(Летний вечер, 1818).

Прими, приюти нас на темную ночь…

Принять, приютить вас готова, друзья

(Три путника, 1820).

Ср. у Пушкина:

… и Дмитрев нежный

Твой вымысел любя

Нашел приют надежный

(Городок, 1814).

И снова я философ скромный

Укрылся в милый мне приют…

(Послание к Юдину, 1815).

Прости, приют младых отрад…

(К Галичу, 1815).

(Ср. у Милонова в стихотворении «На женитьбу в большом свете»:

В семействе лишь приют сердечного покоя…)

Тебя зову, мудрец ленивой,

В приют поэзии счастливой

(Там же).

Ужель приют поэта

Теперь средь вихря света…

(Послание к Галичу, 1815).

Оно сокрыло их во мрачный свой приют

(К Жуковскому, 1816).

Уныние, губительная скука

Пустынника приют не посетят

(Разлука, 1816).

Мой голос тих, и звучными струнами

Не оглашу безмолвия приют…

(Сон, 1816).

Слово вот – у Жуковского:

Но вот шумит, журчит ручей

(Гаральд, 1816).

Вот он лежит в борозде и малютке тепло под землею;

Вот тихомолком проснулся, взглянул и сосет, как младенец

(Овсяный кисель, 1816).

Во тон жил опять и себя от веселья не помнит

Вот стебелек показался…

Вот проглянул, налился и качается в воздухе колос…

Вот уж и цветом нежный, зыбучий колосик осыпан

Вот налилось и зерно и тихохонько зреет

Вот уж и Троицын день миновался, и сено скосили

Вот уж пожали и рожь, ячмень, и пшеницу, и просо

Вот с серпами пришли и Иван, и Лука, и Дуняша

Вот и снопы уж сушили в овине

Вот и гнедко потащился на мельницу с возом тяжелым

(там же).

Ср. также очень частое употребление вот в сказке (из Гебеля) «Красный карбункул» (1816).

Ср. вот у Пушкина:

Вот с милым остряком

Наш песельник тащится

По лестнице с гудком.

(Послание к Галичу, 1815).

И вот она с томленьем на устах

К любезному в объятия упала.

(Рассудок и любовь, 1815).

И вот, жезлом невидимым своим

Морфей на все неверный мрак наводит.

(Сон, 1816)

и т. п.

Ср. в отрывке: «Свод неба мраком обложился» (1822):

Славян вот очи голубые,

Вот их и волосы златые.

Ср. частое вот в поэме «Руслан и Людмила» (ср. резкое замечание «Санкт-Петербургских ученых ведомостей» (1777) об употреблении слова вот в надписи Прокоповичу Федора Козельского: «Слово вот неприлично… Славные стихотворцы наши употребляют вместо оного се»).

Чу –у Жуковского:

Но чу!.. там пруд шумит.

(Деревенский сторож, 1816).

Да чу! и к завтрене звонят.

(Утренняя звезда, 1818).

Ср. у Пушкина:

Но чу! идут – так, это друг надежный.

(Эвлега, 1814)

Чу! бьет полночь… Что же Зоинька?

(Бова, 1815)

Ср. у Дельвига в балладе «Поляк»:

Но злодей! Чу! Треск булата…

Юркнуть у Жуковского:

Кольцо юркнуло в воду;

Искал.., но где сыскать!..

(Песня, 1816).

Теплиться у Жуковского:

В своей спокойной высоте;

Затеплился на церкви крест.

(Утренняя звезда, 1818).

Ср., впрочем, у Державина:

Но лишь солнце появилось,

И затеплились кресты.

(2, 376, с. 18).

Ср. у Милонова:

Подобно тем огням, вкруг гроба вознесенным,

Которы тепляся, свой тихий свет лиют…

(Нина).

И теплится заря на западе багряном…

(Уныние).

Ср. у Пушкина в стихотворении «Мечтатель» (1815):

И бледный теплится ночник

Пред глиняным пенатом.

Ср. потом в языке «Пиковой дамы»: «Перед кивотом, наполненным старинными образами, теплилась золотая лампада».

Таким образом, на рубеже 10-х и 20-х годов происходит внутренний распад карамзинизма. Отдельные его ветви подчиняются процессу растущей демократизации и национализации литературного языка. «Просторечие» и старинная письменность разбивают оковы салонного стиля.

(Виноградов. Язык Пушкина, с. 95–99).