Язык мой – враг мой, – гласит древний афоризм. И впрямь, не раз случалось, что за не вовремя сказанное слово виновному усекали язык вместе с головой. Оберегая свои секреты, восточные (да и не только восточные) владыки окружали себя глухонемыми телохранителями, а если немых от природы силачей недоставало, не стеснялись урезать языки обычным воинам. Hичего не скажешь, метод надёжный, вот только к гонцам его применить невозможно, ведь гонец обязан передать поручение на словах, поскольку доверять тайны бумаге было бы по меньшей мере опрометчиво. Однако, гонца могли перехватить, взять в плен и пытками или колдовстом вырвать у него военную тайну. Hа этот случай давался строгий приказ: попав в плен, гонец должен был откусить собственный язык и проглотить его. Откусить – понятно, но глотать-то зачем? А на всякий случай, а то вдруг чародеи врага заставят разговориться откушенный язык… А так, языка нет и говорить некому.
Hынче ни в одном военном уставе нет пункта, предписывающего откусывать себе язык, однако, фраза эта живёт и поныне. “Ты что, язык проглотил?” – спрашивают человека, молчащего, словно партизан на допросе. Так же можно сказать и о человеке, онемевшем от изумления или просто не знающем, что сказать.
“Фу, Саня, от тебя двух слов не добиться! “Да” и “нет”. Как будто язык проглотил, – сказала она с досадой”, – Вениамин Каверин “Два капитана”.
Есть у этого же словосочетания и иной менее кровожадный смысл. Ведь язык это не только орган речи, он, кроме того, перемешивает пищу при жевании. И если еда оказывается очень вкусной, то кажется, что и язык готов проглотить вместе с угощением. Совсем как в польской песенке про дедушку Роха:
Дедушка Рох посеял горох.
Землю пахал – горько вздыхал,
Пока убирал – пот утирал,
Когда молотил – по пальцу хватил,
Зато когда ел – язык проглотил.
