ПРИЛОЖЕНИЕ

      Тексты для диктантов, изложений, разных видов переработки и анализа

      Начало человеческого слова вообще и даже начало языка того или другого народа теряется точно так же в прошедшем, как начало и истории человечества и начало всех великих народностей; но как бы там ни было, в нас существует, однако же, твердое убеждение, что язык каждого народа создан самим народом, а не кем-нибудь другим. Приняв это положение за аксиому, мы скоро, однако же, встречаемся с вопросом, невольно поражающим наш ум: неужели все то, что выразилось в языке народа, скрывается в народе? Находя в языке много глубокого философского ума, истинно-поэтического чувства, изящного, поразительно верного вкуса, следы труда сильно сосредоточенной мысли, бездну необыкновенной чуткости к тончайшим переливам в явлениях природы, много наблюдательности, много самой строгой логики, много высоких духовных порывов и зачатки идей, до которых с трудом добирается потом великий поэт и глубокомысленный философ, мы почти отказываемся верить, чтобы все это создала эта грубая, серая масса народа, по-видимому, столь чуждая и философии, и искусству, и поэзии, не выказывающая ничего изящного в своих вкусах, ничего высокого и художественного в своих стремлениях. Но в ответ на рождающееся в нас сомнение из этой же самой серой, невежественной, грубой массы льется чудная народная песнь, из которой почерпают свое вдохновение и поэт, и художник, и музыкант; слышится меткое, глубокое слово, в которое с помощью науки и сильно развитой мысли вдумываются филолог и философ и приходят в изумление от глубины и истины этого слова, несущегося из самых отдаленных, самых диких, невежественных времен. Это явление, более чем какое-нибудь другое, способно образумить нас в нашей личной гордости своим индивидуальным знанием, своим просвещением, своей индивидуальной развитостью, более, чем всякое другое явление, способно оно напомнить нам, что, кроме отдельных, сознательных личностей, отдельных человеческих организмов, существуют еще на земле громадные организмы, к которым человек в отдельности относится так же, как кровяной шарик к целому организму тела. Гордясь своим образованием, мы смотрим часто свысока на простого полудикого человека, взятого из низших и обширнейших слоев народной массы; но если мы действительно образованны, то должны в то же время преклониться с благоговением перед самим народным историческим организмом, непостижимому творчеству которого мы можем только удивляться, не будучи в состоянии даже подражать, и счастливы, если можем хотя бы почерпать жизнь и силу для наших собственных созданий из родников духовной жизни, таинственно кроющихся в недрах народных. Да, язык, который дарит нам народ, один уже может показать нам, как бесконечно ниже стоит всякая личность, как бы она образованна и развита ни была, как бы ни была она богато одарена от природы, перед великим народным организмом.

      Как, по каким законам, руководясь какими стремлениями, чьими пользуясь уроками, подслушивая ли говор ручья или дыхание ветра, творит народ свой язык? Почему язык немца звучит иначе, чем язык славянина? Почему в этих языках столько родного и столько чуждого? Где, в каких отдаленных эпохах, в каких отдаленных странах они сходились и как разошлись? Что повело один язык в одну сторону, а другой — в другую, так что родные братья, сойдясь потом, не узнали друг друга? Все эти вопросы составляют бесконечную задачу филологии и истории; но не нужно еще быть большим филологом, а достаточно сколько-нибудь вдуматься в свое родное слово, чтобы убедиться, что язык народа есть цельное органическое его создание, вырастающее во всех своих народных особенностях из какого-то одного, таинственного, где-то в глубине народного духа запрятанного зерна.

      Язык народа — лучший, никогда не увядающий и вечно вновь распускающийся цвет всей его духовной жизни, начинающейся далеко за границами истории. (К. Д. Ушинский. Родное слово. 1861 г.)

      1. Определите тип речи и стиль. Аргументируйте свое заключение.

      2. Выделите в тексте ключевые слова, разделите его на части и составьте план.

      3. Изложите коротко содержание текста, отвечая на вопросы: о чем в нем говорит автор? Каков основной его тезис? Каковы аргументы, доказательства?

      4. С чем вы согласны в рассуждениях автора, а что вызывает у вас сомнение и почему? Попытайтесь возразить автору.

      5. Прокомментируйте выделенные слова. Почему они выделены?

      6. Какие эпитеты автора вам понравились (выпишите их вместе с определяемым словом), а с какими вы согласиться не можете? Почему?

      7. Какие слова, употребленные в тексте, вы считаете устаревшими?

      8. Объясните знаки препинания в первых трех предложениях.

      9. Объясните все случаи постановки дефиса и тире в данном тексте. Сопоставьте правила их употребления.

      10. Выпишите 10—15 слов с проверяемыми гласными в корне, наиболее трудных для написания, запишите проверочные слова.

      11. Выпишите слова с безударными чередующимися гласными в корне, рядом запишите слова, подтверждающие чередование. Устно объясните трудные написания.

      Повелитель многих языков язык российский не токмо обширностию мест, где он господствует, но купно и собственным своим пространством и довольствием велик перед всеми в Европе. Невероятным сие покажется иностранным и некоторым природным россиянам, которые больше к чужим язы́кам, нежели к своему трудов прилагали. Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским язы́ком с Богом, французским с друзьями, немецким с неприятельми, италиянским с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому язы́ку был искусен; то конечно к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие Ишпанского, живость Французского, крепость Немецкого, нежность Италиянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского язы́ка. Обстоятельное всего сего доказательство требует другого места и случая. Меня долговременное в Российском слове упражнение о том совершенно уверяет. Сильное красноречие Цицероново, великолепная Вергилиева важность, Овидиево приятное витийство не теряют своего достоинства на российском язы́ке. Тончайшия философския воображения и рассуждения, многоразличныя естественныя свойства и перемены, бывающия в сем видимом строении мира, и в человеческих обращениях имеют у нас пристойныя и вещь выражающия речи. И ежели чего точно изобразить не можем; не язы́ку нашему, но недовольному своему в нем искусству приписывать долженствуем. (М. В. Ломоносов. Российская грамматика. 1755 г.)

      1. Коротко, сжато передайте содержание этого текста.

      2. Перескажите текст, цитируя его (цитаты должны содержать наиболее яркую форму основных мыслей).

      3. Какие выражения в этом тексте вы считаете наиболее сильными и емкими? Выпишите их. Выберите в них два-три слова, особо понравившиеся вам, разберите их по составу и орфографически.

      4. Выпишите из текста слова с корнями исконно русскими (обозначьте их), с признаками старославянизмов в разных частых слова, с корнями иноязычного происхождения. Определите происхождение служебных слов. Установите соотношение исконно русских слов (включая и служебные слова), слов со старославянскими элементами и слов с заимствованными корнями. Сделайте вывод.

      5. В тексте упоминаются Цицерон, Вергилий и Овидий. Какие из этих имен и где вы уже встречали? Что вы о них знаете? Подготовьте краткую информацию о них.

      6. Найдите устаревшие слова и дайте их толкование.

      7. Проанализируйте порядок слов, словосочетаний и частей предложения во всех предложениях текста, отметьте все случаи несоответствия современной норме. Попытайтесь в четырех-пяти примерах изменить порядок слов, сделайте его более современным. Как это влияет на особенности стиля речи.

      8. Проанализируйте окончания прилагательных и сделайте выводы.

      9. Какие знаки препинания вы расставили бы по-другому?

      10. Каково назначение точки с запятой в этом тексте?

      11. Каково назначение заглавной буквы? В чем ее смысл? Чем диктовалось ее использование?

      12. Найдите все расхождения с современной нормой правописания. Какие из них отражают исторический этап в развитии русского письма, а какие вы отнесли бы к ошибкам наборщиков?

      В наши дни русский язык, несомненно, активизирует свои динамические тенденции и вступает в новый период своего исторического развития.

      Сейчас, конечно, еще рано делать какие-либо прогнозы о путях, по которым пойдет русский язык, служа развитию новых форм сознания и жизнедеятельности. Ведь язык развивается по своим объективным внутренним законам, хотя и живо реагирует на разного рода «внешние воздействия».

      Именно поэтому наш язык требует к себе постоянного пристального внимания, бережной заботы — особенно на том переломном этапе общественного развития, который он переживает. Мы всем миром должны помочь языку обнаружить его первоначальную суть конкретности, определенности формулирования и передачи мысли. Ведь хорошо известно, что любой знак — это не только орудие общения и мышления, но также еще и практическое сознание.

      Трудно сказать, предстоят ли русскому языку синтаксические, а тем более морфологические сдвиги. Ведь такого рода изменения требуют очень значительного времени и к тому же не напрямую связываются с внешними воздействиями. Вместе с тем можно, видимо, ожидать значительных стилистических перегруппировок. Важными «внешними» стимулами в этих процессах будут такие явления, как научно-технический прогресс, превращение русского языка в мировой язык современности, ставшее одной из глобальных реальностей нашего времени.

      На наших глазах идет творение фразеологии, преодолевающей формализм и открывающей возможность прямого, откровенного обсуждения сложившегося положения, реальных дел и задач. Например: убирать завалы (прошлого); искать развязки; прибавить в работе; усилить поиск; оздоровить общество; воспитывать словом и делом и т. п.

      Новое политическое мышление требует и новых речевых средств, точного их употребления. Ведь без языковой точности и конкретности не может быть ни подлинной демократии, ни стабилизации экономики, ни прогресса вообще. Еще М. В. Ломоносов высказывал мысль о том, что развитие национального сознания народа прямо связано с упорядочением средств общения. (Л. И. Скворцов. Экология слова, или Поговорим о культуре русской речи. 1996 г.)

      1. Составьте план текста.

      2. Запишите основной его тезис и конспективно (коротко) те положения, которые развивают и аргументируют мысль, высказанную в основном тезисе.

      3. Передайте устно содержание текста, отвечая на следующие вопросы:

      В каком состоянии находится сейчас русский язык и что активизирует его развитие?

      Какие «внешние воздействия» влияют на происходящие в настоящее время изменения в русском языке?

      Какие изменения в русском языке происходят сейчас наиболее активно, какие, по мнению автора, лишь ожидаются, а о каких трудно что-либо сказать?

      Прочитайте внимательно первое предложение четвертого абзаца и ответьте на вопрос: что считается более устойчивым в языке — синтаксис или морфология?

      Какие изменения в русском языке (судя по приведенному тексту) происходят под действием «внешних» стимулов, а какие напрямую не связаны с «внешними воздействиями», зависят в основном от внутренних объективных законов языкового развития?

      4. Разъясните все три функции языка, выраженные в последнем предложении третьего абзаца.

      5. Произведите пунктуационный разбор всех предложений четвертого абзаца.

      6. Расскажите о правописании тех суффиксов разных частей речи, которые можно проиллюстрировать примерами из данного текста.

      Мы видели, что во второй половине XVII века русский народ явственно тронулся на новый путь; после многовекового движения на восток он начал поворачивать на запад, поворот, который должен был необходимо вести к страшному перевороту, болезненному перелому в жизни народной, в существе народа, ибо здесь было сближение с народами цивилизованными, у которых надобно было учиться, которым надобно было подражать. Вопрос о том, могло ли сближение с европейскими народами и восприятие их цивилизации совершиться в России спокойно, постепенно, без увлечений, решается легко при внимательном наблюдении общих законов исторических явлений. Когда мы говорим о просвещении, о цивилизации, то разумеем громадную силу, которая бесконечно поднимает народ, ею обладающий, над народом, у которого ее нет: как же теперь с понятием о слабости соединить понятие силы? Как предположить, что широта и ясность взгляда, сдержанность, самостоятельность, плоды цивилизации давней и крепкой должны быть достоянием народа нецивилизованного? С другой стороны, в жизни народов мы замечаем известные периоды, в которые они проводят известное начало, живут им, подчиняются ему вполне; наступает другое время, на очереди становится новое начало, и народ предается ему; новое начало начинает господствовать за счет старого, обнаруживается обыкновенно сильная вражда к последнему, отрицание того, что было при его господстве, дурные отзывы о времени этого господства; народы в этом отношении не любят, не могут работать двум господам: если одного возлюбят, другого непременно возненавидят. Здесь возможна только злая борьба между двумя началами, старым и новым, борьба, необходимо раздражающая, ведущая к увлечению, к крайности (С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. В 29 томах. 1851—1879 гг.)

      1. Как вы думаете, вступлением к главам о каком государственном деятеле является приведенный текст? Подтвердите это анализом текста, отдельных оборотов в нем, историческими фактами.

      2. Изложите основные мысли автора.

      3. Объясните свое понимание четвертого предложения «Как предположить…».

      4. Найдите обороты речи, которые кажутся сейчас несовременными. Как бы вы, пользуясь языковыми нормами наших дней, построили эти обороты?

      5. Выпишите слова и словосочетания, характерные для исторической литературы.

      6. К какому стилю вы отнесете этот текст? Почему?

      7. Прокомментируйте употребление двоеточия и точки с запятой в этом тексте.

      8. Составьте схему первого предложения.

      9. Расскажите о правописании приставок на примерах из текстa.

      Благотворительность — вот слово с очень спорным смыслом. Его многие различно толкуют и все одинаково понимают. Спросите, что значит делать добро ближнему, и возможно, что получите столько же ответов, сколько у вас собеседников. Но поставьте их прямо пред несчастным случаем, пред страдающим человеком с вопросом, что делать — и все будут готовы помочь, кто чем может. Чувство сострадания так просто и непосредственно, что хочется помочь даже тогда, когда страдающий не просит о помощи, даже тогда, когда помощь ему вредна и даже опасна, когда он может злоупотребить ею. На досуге можно размышлять и спорить об условиях правительственных ссуд нуждающимся, об организации и сравнительном значении государственной и общественной помощи, об отношении той и другой к частной благотворительности, о доставлении заработков нуждающимся, о деморализующем влиянии дарового пособия; на досуге, когда минует беда, и мы обо всем этом подумаем и поспорим. Но когда видишь, что человек тонет, первое движение — броситься к нему на помощь, не спрашивая, как и зачем он попал в воду и какое нравственное впечатление произведет на него ваша помощь. При обсуждении участия, какое могут принять в деле помощи народу правительство, земство и общество, надобно разделять различные элементы и мотивы: экономическую политику, принимающую меры, чтобы вывести труд и хозяйство народа из неблагоприятных условий, и следствия помощи, могущие оказаться невыгодными с точки зрения полиции и общественной дисциплины, и возможность всяких злоупотреблений. Все это соображения, которые относятся к компетенции подлежащих ведомств, но которых можно не примешивать к благотворительности в собственном смысле. Нам, частным лицам, открыта только такая благотворительность, а она может руководиться лишь нравственным побуждением, чувством сострадания к страдающему. Лишь бы помочь ему остаться живым и здоровым, а если он дурно воспользуется нашей помощью, это его вина, которую, по минованию нужды, позаботятся исправить подлежащие власти и влияния.

      Так понимали у нас частную благотворительность в старину; так, без сомнения, понимаем ее и мы, унаследовав путем исторического воспитания добрые понятия и навыки старины. (В. О. Ключевский: Добрые люди Древней Руси. 1892 г.)

      1. Определите стиль, укажите его признаки.

      2. Проанализируйте общественно-политическую лексику: выпишите и сгруппируйте ее, дайте название каждой группе, используя родовое (более общее) слово-понятие.

      3. Разъясните значения употребленных в тексте слов: правительство, земство, общество.

      4. Предпоследнее предложение изложите в соответствии с современной языковой нормой.

      5. Запятая, как известно, используется для разделения или выделения элементов предложения. Найдите в тексте и охарактеризуйте все случаи использования запятой для выделения.

      6. С какими знаками препинания вы не согласны?

      7. Выделите морфемы в словах: несчастным, непосредственно, страдающий, размышлять, правительственных, благотворительности, деморализующем, общественной, злоупотреблений, побуждением. Какие разновидности орфограмм имеются в этих словах?

      Львиную долю всей площади Тихого океана занимает колоссальная впадина округлой формы. Границы ее проходят почти повсюду по краям материков — Австралии, Америки, Азии, — а местами они очерчены островными дугами и отдельными островами. Глубина впадины Тихого океана равна в среднем четырем — шести километрам. Именно эта впадина и придает нашей земле асимметрию родственных ей планет.

      Прежде считалось, что гигантская круглая впадина Тихого океана однородна, она не делится на отдельные части и котловины. Исследования нашего времени показали, что это не так. Впадину разделяет на две части величественный подводный хребет, входящий в планетарную систему срединных океанических хребтов. Островные дуги, окаймляющие окраины Тихоокеанской впадины и параллельные берегам материков; «сопряженные» с этими дугами пропасти желобов, глубина которых на несколько тысяч метров больше средней глубины впадины; архипелаги вулканических островов, возвышающих свои вершины над водами на два, три и даже четыре километра, и группы вулканов, лежащих на глубине нескольких километров под водой; зоны разломов и подводные хребты, расчленяющие впадину на отдельные котловины; холмы и равнины, погребенные на огромной глубине,— вот характерные черты рельефа дна Тихого океана. <...>

      Обособленные подводные горы — одна из типичных черт пейзажа Тихоокеанской впадины. А сама впадина здесь вдоль и поперек иссечена подводными валами, хребтами, поднятиями — границами океанских котловин, называемых обычно по наземным формам рельефа, поблизости от которых они находятся (Марианская, Чилийская, Панамская и т. д.). На карту Тихого океана нанесены десятки подводных хребтов и горных цепей. Крупные подводные хребты называются, как правило, по наименованию островов или частей материка, лежащих на противоположных концах этих хребтов. (А. Кондратьев. Атлантиды пяти океанов. Загадки затонувших материков. 1987 г.)

      1. Определите стиль текста. Чем вы подтвердите свой вывод?

      2. Выпишите термины общенаучные, географические.

      3. Есть ли в этом тексте изобразительные средства? Укажите их.

      4. Произведите словообразовательный анализ слов: величественный, сопряженные, поднятиями.

      5. Произведите морфологический разбор слова называются.

      6. Расскажите о пунктуации второго абзаца.

      7. Объясните постановку тире во всех случаях.

      На свете, на всем белом свете — а уж на что он велик! — не было комнаты чище бабушкиной. Все, что от природы было блестящим, — блестело; все, что было старо и поизносилось от времени, — сияло старостью, прилежной штопкой и великой чистотой. И если бы чей зоркий и недобрый глаз отыскал в комнате бабушки одну-единственную соринку, то и эта соринка оказалась бы невинной, ровненькой и чистой.

      Кроме поповских чашей с золотой каймой и фигурными ручками, кроме чайника и ложки, оставшихся от семейного сервиза, были в комнате бабушки Татьяны Егоровны еще два предмета на удивленье: рабочий столик и каминные часы.

      Рабочий столик, пузатый, с перламутром на крышке и бронзой по скату ножек, стоял не ради красоты. Он был всегда в действии и многих чудес был свидетелем и участником. Трудно сказать, чего не могла скроить, сшить, починить и подштопать бабушкина белая и худенькая рука. И были в столике иголки всякого размера и нитки любого цвета, от грубой шерстяной до тончайшей шелковой. Было в столике столько цветных лоскутков, сколько существует видимых глазу оттенков в радуге, и пуговицы были от самых больших до самых маленьких. Еще было в столике особое отделение для писем, полученных за последний год; тридцать первого декабря эти письма перевязывались тонкой тесьмой и прятались в комод. По правде сказать, писем было немного, с каждым годом меньше. Самое свежее письмо с заграничной маркой получено было на днях — от внука, которого бабушка не видела двадцать два года, а в последний раз видела трехлетним. Увидать же снова должна была именно сегодня в два часа. Поэтому и надела бабушка с утра новый и свежий кружевной чепчик.

      И еще, как сказано, были у Татьяны Егоровны старинные и драгоценные каминные часы малого размера, великой красоты, с боем трех колокольчиков, с недельным заводом (утром в воскресенье). Колокольчики отбивали час, полчаса и каждую четверть, все по-разному. Звук колокольчика был чист, нежен и словно доносился издалека. Как это было устроено — знал только мастер, которого, конечно, давно не было на свете, потому что часам было больше ста лет. И все сто лет часы шли непрерывно, не отставая, не забегая, не уставая отбивать час, половину и четверти. (М. Осоргин. Часы. 1929 г.)

      1. Проведите синтаксический разбор второго предложения.

      2. Найдите предложения с двумя и более рядами однородных членов, постройте их схемы с указанием знаков препинания.

      3. Объясните использование дефиса, тире, двоеточия и скобок.

      4. Найдите вставные синтаксические конструкции в первых предложениях первого и последнего абзацев.

      5. Найдите в тексте вводные обороты. Чем они отличаются от вставных конструкций?

      6. Составьте предложение со вставной конструкцией, выделив ее с двух сторон скобками или тире.

      7. Опишите примечательные вещи в вашем доме (квартире) или интересную старую вещь, которую вам довелось видеть.

      У меня был закадычный приятель Вася. Зимой, отбыв положенное в классах, остальное время мы катались на коньках или сидели за книжками, но не за учебниками, а за страшными, запрещенными и развратными: читали вслух Достоевского, Толстого, Шекспира, Байрона, Белинского, Писарева, Аполлона Григорьева, Шелгунова и Бокля. А кроме того писали свои собственные произведения: он — критико-философские, а я по части беллетристической.

      А поздней весной и летом мы мало читали книги печатные, а больше увлекались книгой природы. У меня была лодочка на два места, совсем маленькая, плоскодонка. На ней мы уезжали либо на тот берег реки, либо на остров невдалеке от города. На острове раздевались, лежали на песке и разговаривали обо всем на свете, начиная с тайн мироздания и кончая Марусей Коровиной, в которую я был влюблен, а он будто бы нет, хотя это невозможно. Больше, однако, о тайнах мироздания и о возможности объяснить их при помощи науки, только не гимназической. Говорили о борьбе в мире добра со злом; по его выходило, что победит добро, а по моему все шансы были на стороне зла. Потом высказывали пожелание изучить язык зверей и наладить некоторую с ними жизнь. Также о государственном устройстве, а именно о низвержении гимназического начальства и завоевании права свободно пользоваться книгами городской библиотеки. Еще о том, что в будущем люди станут питаться пилюлями универсального содержания, которые можно будет носить в кармане. Мечтой нашей было иметь большой атлас звездного неба и телескоп. Вполне допускали мысль поселиться на необитаемом острове, но здесь я не знал, как быть с Марусей Коровиной. Когда мы стали постарше, то предметом обычного разговора сделалось наше будущее. Я определил для себя писательство; он избрал дорогу инженера; нужно сказать, что к этому времени мы поменялись некоторыми взглядами: он стал верить в победу зла, я — в конечную победу добра, он возложил надежды на рост цивилизации, я — на усовершенствование человека. Так оно и случилось: он стал впоследствии инженером, а я вот — пишу.

      Но больше всего мы пили солнечный свет и дышали смолистым воздухом. Когда плыли на моей лодочке, смотрели в глубину реки, которая у нас хоть и темна, а не мутна, как на Волге. И там, в глубине, было множество скрытых тайн, жизнь совсем особенная. А над нами было небо, тоже — перевернутая бездна, тоже полная жутких тайн; в ангелов мы не верили, а в людях на разных планетах мы не сомневались. Но и помимо этого уж одни звезды — ведь это чудо из чудес! По берегам же цвела липа, сладкий запах которой кружил голову. И впереди была вся жизнь — тоже голова кружилась. В Марусе Коровиной я к тому времени разочаровался, чего нельзя было сказать о Жене Тихоновой, не обращавшей на меня никакого внимания.

      В воскресный день Вася зашел ко мне утром; мы условились пойти в лес. По лицу я его видел, что нечто произошло: весь он был «на цыпочках», таинственный и важный. Мы были мужчинами, и обнаруживать любопытство не полагалось. Я стал равнодушно готовить сумку для бутербродов и коробочки для трав и насекомых; мы тогда самостоятельно занимались естественными науками — по случайной книжке.

      Перед тем как выйти, Вася не вытерпел и, покраснев от скрытого возбуждения, сказал:

      — Хочешь знать, о чем я думаю? И даже решил.

      — Ну, говори.

      Он стал ко мне вполоборота и произнес:

      — Знаешь ли ты, в чем цель жизни?

      — Не знаю. Ну?

      — В самой жизни.

      — Как же это?

      — А так, в ней самой! Особой цели нет, а вся цель в том, чтобы жить. И отсюда выводы.

      Он это не вычитал, а открыл. Он, Вася, был замечательный! И я, подумавши, понял, что открытие это — великое. Если, например, он это напишет и напечатает — может прославиться. Он мне и еще растолковал:

      — Это значит, что снаружи цели не ищи, она внутри. Формула такая: «Цель жизни — самый процесс жизни».

      — А как же смерть?

      — Смерть — не жизнь. Я говорю про жизнь. А смерть просто в конце, ее цель пресекается. Умер — и конец цели.

      Однако и я поднял важный вопрос. Вася это почувствовал. Мы пошли в лес, но ни гербария, ни насекомых не собирали, а говорили и говорили. По моему выходило, что если цель пересекается смертью, то что же это за цель, какой же это идеал? Горе наше было в том, что нам не хватало слов для выражения мыслей. И мы, продираясь сквозь кустарник или сидя на лужайке, открывали истины и путались в них больше, чем в лесной чаще. Но как было хорошо! Все было придумано и сто раз сказано другими раньше нас, — но ведь не с их голоса, а сами мы нащупывали какую-то правду, изумительную и странную. То ли правду, то ли детскую чепуху. Но если чепуху — то свойственную всем философам мира, таким же ребятам и таким же восторженным путаникам.

      Когда я студентом стал изучать философию, я со смущением вспоминал о наших великих открытиях. А когда стал совсем взрослым, я понял, что на путях познания задач человеческого бытия — малым, а то и ничем не отличается «великий философ» от желторотого провинциального гимназиста. Только говорит складнее, а барахтается в той же самой неразберихе. И так же ничего никогда не решит — слава тебе господи, иначе высохли бы реки, повял бы лес и стало бы жить совсем скучно. (М. Осоргин. В юности. 1930 г.)

      1. Изложите в виде аннотации содержание текста. Как вы понимаете формулу «Цель жизни — самый процесс жизни»?

      2. Сформулируйте свое понимание цели и смысла жизни.

      3. Согласны ли вы, что все философы мира такие же «восторженные путаники» и «барахтаются в той же самой неразберихе», что и «желторотый провинциальный гимназист», «только говорит складнее»?

      Все свойства поэтического произведения находят соответствие на свойствах слова. Так, между прочим, то значение, которое слово имеет для самого говорящего и для слушающего, соответствует подобному значению поэтического произведения. О значении слова для говорящего и для слушающего существуют ходячие, довольно ошибочные представления. Существует общераспространенное мнение, что слово нужно для того, чтобы выразить мысль и передать ее другому. Но разве мысль передается другому? Каким образом мысль может быть передана другому? Мысль есть нечто, совершающееся внутри мыслящего человека. Как же передать то, что совершается внутри человека, другому? Разве можно это взять, выложить из своей головы и переложить в голову другого? Для того чтобы понять не вполне, разумеется, но приблизительно, что происходит при так называемой передаче мысли, нужно обратить внимание на то, нужно ли прежде всего слово для передачи мысли? Мыслим ли мы только словами, действительно ли у нас до слова не происходит никакой мысли? Заключается ли в слове вся сумма мысли, возможная для человека?

      Кроме того, что связано со словом, существует еще мысль. Разве то, что выражается в музыкальных тонах, в графических формах, в красках, не есть мысль? Если бы человеческою мыслью было только то, что связано со словом, то можно было бы допустить, что глухонемые стоят вне человеческой мысли. Итак, во всяком случае вне слова и до слова существует мысль; слово только обозначает известное течение в развитии мысли. Но является вопрос, выражает ли слово готовую мысль для самого говорящего и, если оно выражает готовую мысль, передается ли она другому? Во всяком случае это явление в высшей степени таинственное. Человеческая мысль есть нечто замкнутое, недоступное для другого. Каким же образом то, что происходит в одной личности, может быть передано другому и точно ли это передается другому? (А. А. Потебня. Из лекций по теории словесности. 1892 г.)

      1. Изложите текст в виде одного или двух тезисов. Какой основной?

      2. Перечислите и коротко изложите (письменно) использованные автором аргументы.

      3. Разберите словосочетания в первом предложении.

      4. Сделайте морфологический разбор слов в первом предложении второго абзаца.

      5. Произведите синтаксический разбор предложения «Для того чтобы…» (первый абзац).

      6. Разберите по составу слова: общераспространенное, совершающееся, приблизительно.

      7. Прокомментируйте вопросительные предложения в тексте. Каково их назначение?

      Содержание художественного произведения не однозначно, оно многозначно, настолько, что можно говорить о множестве содержаний, сменяющих друг друга в процессе исторического бытования произведения. То содержание, которое вкладывает в него сам автор, обычно существует недолго, — оно сходит в могилу, быть может, даже раньше творца, потому что, оглядываясь в поздние годы жизни на свои ранние произведения, он, конечно, мог понимать их уже по-иному, чем тогда, когда создавал. И уж, наверное, первый же читатель по-своему перетолковал «замысел поэта», к великому негодованию этого последнего, а последующие поколения читателей перекладывали на свой лад мысли и нормы, смутно мерцавшие в исторически данном произведении.

      Первоначальное, авторское содержание не дано в произведении. Вскрыть его, опираясь лишь на одно произведение, невозможно. Только восстанавливая историю создания произведения, историк при исключительно благоприятных условиях, в смысле обилия материала, может подойти к решению этой задачи. Тем не менее восстановление «авторского содержания» произведения является одной из центральных задач истории литературы: без этого вообще нельзя говорить об историческом генезисе произведения, потому что его символическая структура остается неясной и непонятной. (В. В. Виноградов. О теории художественной речи. 1971 г.)

      1. Каков основной тезис этого текста? Запишите его.

      2. Выскажите собственное мнение о главной мысли, выраженной в тексте.

      3. Произведите словообразовательный разбор слов: содержание, художественного, однозначно, множество, сменяющих, негодованию, первоначальное. Последнее слово разберите по составу.

      4. Выпишите из текста 15 слов с проверяемой гласной в корне, рядом записывайте проверочное слово.

      5. Найдите причастные и деепричастные обороты, подчеркните их как члены предложения.

      6. Найдите вводные слова и обороты. Каково их значение?

      7. Попытайтесь раскрыть значения, передаваемые знаками двоеточия и тире (во всех случаях).

      8. Каков смысл используемых в тексте кавычек?

      9. Поясните назначение знаков препинания в последнем предложении первого абзаца. Как они связаны с развитием мысли автора и авторским отношением к предмету речи?

      В языке Пушкина вся предшествующая культура русского художественного слова не только достигла своего высшего расцвета, но и нашла решительное преобразование. Язык Пушкина, отразив прямо или косвенно всю историю русского литературного языка, начиная с XVII в. до конца 30-х годов XIX в., вместе с тем определил во многих направлениях пути последующего развития русской литературной речи и продолжает служить живым источником и непревзойденным образцом художественного слова для современного читателя. Стремясь к концентрации живых сил русской национальной культуры речи, Пушкин прежде всего произвел новый, оригинальный синтез тех разных социально-языковых стихий, из которых исторически складывается система русской литературной речи и которые вступали в противоречивые отношения в разнообразных диалектологических и стилистических столкновениях и смешениях до начала XIX в. Это были: 1) церковнославянизмы, являвшиеся не только пережитком феодального языка, но и приспособлявшиеся к выражению сложных явлений и понятий в разных стилях в современной Пушкину литературной (в том числе и поэтической) речи, 2) европеизмы (преимущественно во французском обличье) и 3) элементы живой русской речи, широким потоком хлынувшие в стиль Пушкина с середины 20-х годов. Правда, Пушкин несколько ограничил литературные права русского просторечия и простонародного языка, в особенности разных областных говоров и наречий, а также профессиональных диалектов и жаргонов, рассматривая их с точки зрения глубоко и своеобразно понимаемой им «исторической характерности» и «народности», подчинив их идеальному представлению об общепонятном языке «хорошего общества». Однако «хорошее общество», по мнению Пушкина, не пугается ни «живой странности» простонародного слога, восходящего главным образом к крестьянскому языку, ни нагой простоты выражения, свободного от всякого «щегольства», от мещанской чопорности и провинциального жеманства. Пушкин стремится к созданию демократического национально-литературного языка на основе синтеза книжной культуры литературного слова с живой русской речью, с формами народно-поэтического творчества. (В. В. Виноградов. Очерки по истории русского литературного языка XVII—XIX веков. 1934 г.)

      1. Какова главная мысль отрывка? Запишите коротко.

      2. Составьте тезисный план текста.

      3. Что сделано Пушкиным для русского литературного языка? (Запишите коротко (6—7 слов), используя обороты текста.)

      4. Расскажите своими словами об отношении А. С. Пушкина к диалектизмам. Как он объяснял свою позицию?

      5. Как вы понимаете выражения:

      1) в «диалектологических и стилистических столкновениях и смешениях»;

      2) «европеизмы (преимущественно во французском обличье)»;

      3) «живой странности» простонародного слога»;

      4) «нагой простоты выражения»;

      5) «всякого «щегольства» (в языке);

      6) «мещанской чопорности» (в языке);

      7) «провинциального жеманства» (в языке)?

      6. Какие слова и словосочетания вы отнесете к терминологическим? Выпишите их, дайте их толкование.

      7. Произведите словообразовательный разбор и по составу слова предшествующая.

      8. Раскройте значение скобок и кавычек в тексте.

      Сложен и многоцветен мир слов, их сочетаний в нашем повседневном общении. Но еще более сложными оказываются языковые явления тогда, когда они попадают в бурную стихию художественного текста, получают особые эстетические функции, становятся фактами одного из самых действенных и специфических искусств — литературы.

      Языковые явления в художественных произведениях всегда предстают перед нами иными, чем в речевом обиходе. Это объясняется не только тем, что они окрашиваются в них различными переносно-метафорическими и стилистическими оттенками и сплавляются выражаемой писателем идеей в единую образную систему. На страницах художественного текста мы постоянно встречаемся также и с такими словами и оборотами, с такими языковыми формами и категориями, которые нашему современному обыденному общению (или уже, или еще) совершенно не свойственны.

      Именно поэтому в процессе преподавания художественной литературы приобретает такое большое значение лингвистический анализ, основанный на учете нормативности и исторической изменчивости литературного языка, с одной стороны, и четком разграничении и верной оценке индивидуально-авторских и общеязыковых фактов — с другой.

      Важность лингвистического анализа художественного текста для понимания его идейно-художественных особенностей, т. е. того, что вскрывается во всем многообразии и сложности литературоведами и стилистами, является первостепенной. (Н. М. Шанский. Лингвистический анализ художественного текста. 1984 г.)

      1. Определите стиль текста. Чем вы мотивируете свое решение?

      2. Какова основная мысль второго абзаца? Выразите ее своими словами.

      3. Составьте тезисы.

      4. Объясните постановку дефиса и тире (во всех случаях).

      5. Поясните смысл оборота, заключенного в скобки.

      6. Какие виды орфограмм есть в словах предпоследнего предложения?

      ...Истинно художественное произведение всегда поражает читателя своею истиною, естественностию, верностию, действительностию до того, что, читая его, вы бессознательно, но глубоко убеждены, что все, рассказываемое или представляемое в нем, происходило именно так и совершиться иначе никак не могло. Когда вы его окончите, — изображенные в нем лица стоят перед вами как живые, во весь рост, со всеми малейшими своими особенностями — с лицом, с голосом, с поступью, со своим образом мышления; они навсегда и неизгладимо впечатлеваются в вашей памяти, так что вы никогда уже не забудете их. Целое пьесы обхватывает все существо ваше, проникает его насквозь, а частности ее памятны и живы для вас только по отношению к целому. И чем больше читаете вы такое художественное создание, тем глубже, ближе и неразрывнее совершается в вас внутреннее и задушевное освоение и сдружение с ним. Простота есть необходимое условие художественного произведения, по своей сущности отрицающее всякое внешнее украшение, всякую изысканность. Простота есть красота истины, — и художественные произведения сильны ею, тогда как мнимо-художественные часто гибнут от нее, и потому по необходимости прибегают к изысканности, запутанности и необыкновенности... (В. Г. Белинский. Из статьи о полном собрании сочинений А. Марлинского. 1840 г.)

      1. Какова основная мысль текста? В каких ключевых словах она выражена?

      2. Что обозначает здесь слово пьеса? Какими другими словами обозначается в данном тексте это понятие?

      3. Выделите необычные для вас слова, поясните их.

      4. Найдите афоризм, выпишите, дайте свое толкование.

      5. Почему слово простота выделено автором? Как это понятие связано с содержанием отрывка в целом?

      6. Передайте своими словами, как Белинский понимал «истинно художественное произведение».

      7. Произведите словообразовательный анализ и анализ по составу слова: действительностию, бессознательно, представляемое.

      8. Выпишите из текста по два-три примера со следующими орфограммами:

      1) непроверяемые гласные в корне;

      2) гласные в суффиксах глаголов;

      3) гласные в окончаниях прилагательных.

      Не могу сказать, сколько я времени проспал, но когда я открыл глаза — вся внутренность леса была наполнена солнцем и во все направленья, сквозь радостно шумевшую листву, сквозило и как бы искрилось ярко-голубое небо; облака скрылись, разогнанные взыгравшим ветром; погода расчистилась, и в воздухе чувствовалась та особенная, сухая свежесть, которая, наполняя сердце каким-то бодрым ощущеньем, почти всегда предсказывает мирный и ясный вечер после ненастного дня. Я собрался было встать и снова попытать счастья, как вдруг глаза мои остановились на неподвижном человеческом образе. Я вгляделся: то была молодая крестьянская девушка. Она сидела в двадцати шагах от меня, задумчиво потупив голову и уронив обе руки на колени; на одной из них, до половины раскрытой, лежал густой пучок полевых цветов и при каждом ее дыханье тихо скользил на клетчатую юбку. Чистая белая рубаха, расстегнутая у горла и кистей, ложилась короткими мягкими складками около ее стана; крупные желтые бусы в два ряда спускались с шеи на грудь. Она была очень недурна собою. Густые белокурые волосы прекрасного пепельного цвета расходились двумя тщательно причесанными полукругами из-под узкой алой повязки, надвинутой почти на самый лоб, белый, как слоновая кость; остальная часть ее лица едва загорела тем золотистым загаром, который принимает одна тонкая кожа. Я не мог видеть ее глаз — онаих не поднимала; но я ясно видел ее тонкие, высокие брови, ее длинные ресницы: они были влажны, и на одной из ее щек блистал на солнце высохший след слезы, остановившейся у самых губу, слегка побледневших. Вся ее головка была очень мила; даже немного толстый и круглый нос ее не портил. Мне особенно нравилось выражение ее лица: так оно было просто и кротко, так грустно и так полно детского недоуменья перед собственной грустью. Она, видимо, ждала кого-то; в лесу что-то слабо хрустнуло: она тотчас подняла голову и оглянулась; в прозрачной тени быстро блеснули передо мной ее глаза, большие, светлые и пугливые, как у лани. Несколько мгновений прислушивалась она, не сводя широко раскрытых глаз с места, где раздался слабый звук, вздохнула, повернула тихонько голову, еще ниже склонилась и принялась медленно перебирать цветы. Веки ее покраснели, горько шевельнулись губы, и новая слеза прокатилась из-под густых ресниц, останавливаясь и лучисто сверкая на щеке. Так прошло довольно много времени; бедная девушка не шевелилась, — лишь изредка тоскливо поводила руками и слушала, все слушала... Снова что-то зашумело по лесу, — она встрепенулась. Шум не переставал, становился явственней, приближался, послышались наконец решительные, проворные шаги. Она выпрямилась и как будто оробела; ее внимательный взор задрожал, зажегся ожиданьем. Сквозь чащу быстро замелькала фигура мужчины. Она вгляделась, вспыхнула вдруг, радостно и счастливо улыбнулась, хотела было встать и тотчас опять поникла вся, побледнела, смутилась — и только тогда подняла трепещущий, почти молящий взгляд на пришедшего человека, когда тот остановился рядом с ней. (И. С. Тургенев. Свидание. 1848 г.)

      1. Выберите и коротко передайте художественные детали, создающие портрет девушки, выражающие ее внутреннее состояние.

      2. Попытайтесь словесно обрисовать портрет девушки.

      3. Расскажите о приемах портретной характеристики, использованных И. С. Тургеневым в тексте.

      4. Что можно сказать о пришедшем на свидание мужчине, судя по тем художественным деталям, которые содержатся в тексте?

      5. Отметьте формы слов, которые воспринимаются как устаревшие.

      6. Выпишите слова, в которых, по вашему мнению, наиболее вероятны орфографические ошибки. Какими правилами регулируется их написание?

      7. Произведите орфографический разбор слов со слитным и раздельным написанием не.

      8. Произведите пунктуационный разбор первого предложения и предложения с обособленным определением (найдите его).

      9. Найдите все причастные и деепричастные обороты, объясните правописание содержащихся в них причастий и деепричастий.

      В «Грозе» есть даже что-то освежающее и ободряющее. Это «что-то» и есть, по нашему мнению, фон пьесы, указанный нами, обнаруживающий шаткость и близкий конец самодурства. Затем самый характер Катерины, рисующийся на этом фоне, тоже веет на нас новою жизнью, открывается нам в самой ее гибели.

      Дело в том, что характер Катерины, как он исполнен в «Грозе», составляет шаг вперед не только в драматической деятельности Островского, но и во всей нашей литературе. Он соответствует новой фазе нашей народной жизни, он давно требовал своего осуществления в литературе, около него вертелись наши лучшие писатели; но они умели только понять его надобность и не могли уразуметь и почувствовать его сущности; это сумел сделать Островский. <...>

      Решительный, цельный русский характер, действующий в среде Диких и Кабановых, является у Островского в женском типе, и это не лишено своего серьезного значения. Известно, что крайности отражаются крайностями и что самый сильный протест бывает тот, который поднимается наконец из груди самых слабых и терпеливых. <...>

      Какому-нибудь Кудряшу ничего не стоит поругаться с Диким: оба они нужны друг другу и, стало быть, со стороны Кудряша не нужно особенного героизма для предъявления своих требований. Зато его выходка и не поведет ни к чему серьезному: поругается Дикой, погрозит отдать его в солдаты да не отдаст. <...> Не то с женщиной: она должна иметь много силы характера уже и для того, чтобы заявить свое недовольство, свои требования. При первой же попытке ей дадут почувствовать, что она ничто, что ее раздавить могут. Она знает, что это действительно так, и должна смириться, иначе над нею исполнят угрозу — прибьют, запрут, оставят на покаянии, на хлебе и на воде, лишат света дневного. <...> Женщина, которая хочет идти до конца в своем восстании против угнетения и произвола старших в русской семье, должна быть исполнена героического самоотвержения, должна на все решиться и ко всему быть готова. <...>

      Таким образом, возникновение женского энергического характера вполне соответствует тому положению, до какого доведено самодурство в драме Островского. Оно дошло до крайности, до отрицания всякого здравого смысла. <…> Через это она еще более вызывает ропот и протест даже в существах самых слабых. <…>

      Прежде всего вас поражает необыкновенная своеобразность этого характера. Ничего нет в нем внешнего, чужого, а все выходит как-то изнутри его. <...> Это мы видим, например, в простодушном рассказе Катерины о своем детском возрасте и о жизни в доме у матери. <...> Катерина вовсе не принадлежит к буйным характерам, никогда не довольным, любящим разрушать во что бы то ни стало. Напротив, это характер по преимуществу созидающий, любящий, идеальный. Вот почему она старается все осмыслить и облагородить в своем воображении. <...> Грубые, суеверные рассказы и бессмысленные бредни странниц превращаются у ней в золотые, поэтические сны воображения, не устрашающие, а ясные и добрые. <...>

      В сумрачной обстановке новой семьи начала чувствовать Катерина недостаточность внешности, которою думала довольствоваться прежде. Под тяжелой рукой бездушной Кабанихи нет простора ее светлым видениям, как нет свободы ее чувствам. В порыве нежности к мужу она хочет обнять его, — старуха кричит: «Что на шею виснешь, бесстыдница? В ноги кланяйся!» Ей хочется остаться и погрустить одной тихонько, как бывало, а свекровь говорит: «Отчего не воешь?» Она ищет света, воздуха, хочет помечтать и порезвиться, полить свои цветы, посмотреть на солнце, на Волгу, послать свой привет всему живому, а ее держат в неволе, в ней постоянно подозревают нечистые, развратные замыслы. <...> У ней мало знания и много доверчивости, вот отчего до времени она не выказывает противодействия окружающим и решается лучше терпеть, нежели делать назло им. Но когда она поймет, что ей нужно, и захочет чего-нибудь достигнуть, то добьется своего во что бы то ни стало: тут-то и проявится вполне сила ее характера, не растраченная в мелочных выходках.

      <...> Катерина не капризничает, не кокетничает своим недовольством и гневом, — это не в ее натуре; она не хочет импонировать на других, выставиться и похвалиться. Напротив, живет она очень мирно и готова всему подчиниться, что только не противно ее натуре; принцип ее, если б она могла сознать и определить его, был бы тот, чтобы как можно менее своей личностью стеснять других и тревожить общее течение дел. Но зато, признавая и уважая стремления других, она требует того же уважения и к себе, и всякое насилие, всякое стеснение возмущает ее кровно, глубоко. Если б она могла, она бы прогнала далеко от себя все, что живет неправо и вредит другим; но, не будучи в состоянии сделать этого, она идет обратным путем — сама бежит от губителей и обидчиков. Только бы не подчиниться их началам, вопреки своей натуре, только бы не помириться с их неестественными требованиями, а там что выйдет — лучшая ли доля для нее или гибель, — на это она уже не смотрит: в том и другом случае для нее избавление. <...>

      Вот настоящая сила характера, на которую во всяком случае можно положиться! (Н. А. Добролюбов. Луч света в темном царстве. 1859 г.)

      1. Выделите основной тезис текста.

      2. Коротко сформулируйте использованные автором аргументы.

      3. Какие из них вы считаете особо важными, какие малозначительными?

      4. Каких аргументов, по вашему мнению, недостает в тексте?

      5. Прокомментируйте вывод автора. Согласны ли вы с ним?

      6. Озаглавьте текст.

      7. Найдите все случаи выделения вводных слов и оборотов. Определите их значение: выражают ли они чувства автора или степень достоверности сообщаемого или указывают на связь мыслей, источник сообщения, способ оформления мысли и т. д.

      8. Произведите орфографический и пунктуационный разборы последнего предложения. Какие знаки препинания в нем вы считаете авторскими? Какие дополнительные смысловые оттенки они придают? Какие знаки препинания вы заменили бы другими или не посчитали бы за ошибку в сочинении, в диктанте товарища? (Дайте обоснование.)

      На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое ей было особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои сольфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той неожиданной для нее прелести, с которой эти звуки, переливаясь, наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много, и так хорошо», — сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса, прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванию носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. «Вот она я! — как будто говорило выражение ее лица при виде себя. — Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».

      Лакей хотел войти, чтобы убрать что-то в зале, но она не пустила его, опять, затворив за ним дверь, продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви и восхищения перед собою. «Что за прелесть эта Наташа! — сказала она опять про себя словами какого-то третьего, собирательного мужского лица. — Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.

      В передней отворилась дверь подъезда, кто-то спросил: дома ли? — и послышались чьи-то шаги. Наташа смотрела в зеркало, но она не видела себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидела себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей. (Л. Н. Толстой. Война и мир. 1865—1869 гг.).

      1. Какой момент в развитии действия романа отражен в приведенном отрывке? Что предшествовало ему и что за ним последует? Как этот момент характеризует Наташу Ростову?

      2. Передайте психологическое состояние Наташи Ростовой, используя обороты текста, при необходимости устанавливая связь с предшествующим и последующим событиями в развитии действия романа.

      3. Найдите деепричастные обороты, определите, в каких случаях передается действие, предшествующее действию, обозначаемому глаголом, к которому относится деепричастный оборот, в каких обозначается действие, происходящее одновременно с действием, выраженным глаголом, и в каких обозначается способ, образ действия.

      Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.

      «А, это она вошла!» — подумал он.

      Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.

      С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что-то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье — клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.

      Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.

      В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно Бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.

      «Могло или не могло это быть? — думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. — Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» — сказал он, и вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.

      Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.

      — Вы не спите?

      — Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, не дает мне той мягкой тишины... того света. Мне так и хочется плакать от радости.

      Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.

      — Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.

      — А я? — Она отвернулась на мгновение. — Отчего же слишком? — сказала она.

      — Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?

      — Я уверена, я уверена! — почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.

      Он молчал.

      — Как бы хорошо! — И, взяв ее руку, он поцеловал ее.

      Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.

      — Однако вы не спали, — сказала она, подавляя свою радость. — Постарайтесь заснуть... пожалуйста.

      Он выпустил, пожав, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.

      Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.

      Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все это время, — о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.

      «Любовь? Что такое любовь? — думал он. — Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. <...> Все связано одною ею. Любовь есть Бог, а умереть — значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего-то недоставало в них, что-то было односторонне личное, умственное — не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.

      Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем-то ненужном. Они собираются ехать куда-то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие-то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все-таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно-неловко подползает к двери, это что-то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что-то не человеческое — смерть — ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия — запереть уже нельзя — хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.

      Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. (Л. Н. Толстой. Война и мир. 1865—1869 гг.)

      1. Выскажите свое мнение о психологичности этого отрывка. Насколько достоверно изображается смерть Андрея Болконского? Можно ли при чтении отрывка представить и почувствовать то, что происходило в душе князя Андрея, то, что он переживал, чувствовал?

      2. Расскажите о композиции текста. Попытайтесь на его основе изложить, объяснить взгляд Л. Толстого на две главные силы бытия — любовь и смерть. В чем вы согласны, а в чем не согласны с автором?

      3. Какие художественные детали в данном тексте кажутся вам особенно выразительными? Воспроизведите их близко к тексту.

      4. Проанализируйте пунктуацию текста. Прокомментируйте знаки препинания, подчеркивающие, усиливающие авторскую мысль.

      5. Прокомментируйте графическое выделение автором слов.

      6. Произведите пунктуационный разбор последних четырех предложений и орфографический всех слов предпоследнего предложения.

      Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, — весна была весною даже и в городе. Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребли ее, не только на газонах бульваров, но и между плитами камней, и березы, тополи, черемуха распускали свои клейкие и пахучие листья, липы надували лопавшиеся почки; галки, воробьи и голуби по-весеннему радостно готовили уже гнезда, и мухи жужжали у стен, пригретые солнцем. Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди — большие, взрослые люди — не переставали обманывать и мучать себя и друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира Божия, данная для блага всех существ, — красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, чтó они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом. (Л. Н. Толстой. Воскресение. 1899 г.)

      1. Проанализируйте художественные детали.

      2. Прокомментируйте выраженные здесь авторские мысли. Раскройте их связь с содержанием романа в целом.

      3. Расскажите о правописании не и ни на основе орфограмм, содержащихся в данном тексте, раскрывая при этом значения, которые передаются данными элементами.

      4. Какие еще орфограммы в этом отрывке заслуживают внимания? Разберите их.

      С первого же дня, как он увидал Катюшу, Нехлюдов почувствовал прежнее чувство к ней. Так же, как и прежде, он не мог без волнения видеть теперь белый фартук Катюши, не мог без радости слышать ее походку, ее голос, ее смех, не мог без умиления смотреть в ее черные, как мокрая смородина, глаза, особенно когда она улыбалась, не мог, главное, без смущения видеть, как она краснела при встрече с ним. Он чувствовал, что влюблен, но не так, как прежде, когда эта любовь была для него тайной и он сам не решался признаться себе в том, что он любит, и когда он был убежден в том, что любить можно только один раз, — теперь он был влюблен, зная это и радуясь этому и смутно зная, хотя и скрывая от себя, в чем состоит любовь и что из нее может выйти.

      В Нехлюдове, как и во всех людях, было два человека. Один — духовный, ищущий блага себе только такого, которое было бы благо и других людей, и другой — животный человек, ищущий блага только себе и для этого блага готовый пожертвовать благом всего мира. В этот период его сумасшествия эгоизма, вызванного в нем петербургской и военной жизнью, этот животный человек властвовал в нем и совершенно задавил духовного человека. Но, увидав Катюшу и вновь почувствовав то, что он испытывал к ней тогда, духовный человек поднял голову и стал заявлять свои права. И в Нехлюдове не переставая в продолжение этих двух дней до Пасхи шла внутренняя, не сознаваемая им борьба. (Л. Н. Толстой. Воскресение. 1899 г.)

      1. Толстой в этом отрывке и в романе в целом говорит о человеке духовном и человеке животном, которые уживались в Нехлюдове. Как вы это понимаете? Где и как проявился тот и другой в действии романа?

      2. Передайте с использованием авторских деталей чувство любви, переживаемое Нехлюдовым.

      3. Произведите пунктуационный разбор предпоследнего предложения и орфографический — последнего.

      Был конец ноября, до самого Гибралтара пришлось плыть то в ледяной мгле, то среди бури с мокрым снегом; но плыли вполне благополучно. Пассажиров было много, пароход — знаменитая «Атлантида» — был похож на громадный отель со всеми удобствами, — с ночным баром, с восточными банями, с собственной газетой, — и жизнь на нем протекала весьма размеренно. <...> По вечерам этажи «Атлантиды» зияли во мраке огненными несметными глазами, и великое множество слуг работало в поварских, судомойнях и винных подвалах. Океан, ходивший за стенами, был страшен, но о нем не думали, твердо веря во власть над ним командира, рыжего человека чудовищной величины и грузности, всегда как бы сонного, похожего в своем мундире с широкими золотыми нашивками на огромного идола и очень редко появлявшегося на люди из своих таинственных покоев; на баке поминутно взвывала с адской мрачностью и взвизгивала с неистовой злобой сирена, но немногие из обедающих слышали сирену — ее заглушали звуки прекрасного струнного оркестра, изысканно и неустанно игравшего в двусветной зале, празднично залитой огнями, переполненной декольтированными дамами и мужчинами во фраках и смокингах, стройными лакеями и почтительными метрдотелями, среди которых один, тот, что принимал заказы только на вина, ходил даже с цепью на шее, как лорд-мэр. Смокинг и крахмальное белье очень молодили господина из Сан-Франциско. Сухой, невысокий, неладно скроенный, но крепко сшитый, он сидел в золотисто-жемчужном сиянии этого чертога за бутылкой вина, за бокалами и бокальчиками тончайшего стекла, за кудрявым букетом гиацинтов. Нечто монгольское было в его желтоватом лице с подстриженными серебряными усами, золотыми пломбами блестели его крупные зубы, старой слоновой костью — крепкая лысая голова. Богато, но по годам была одета его жена, женщина крупная, широкая и спокойная; сложно, но легко и прозрачно, с невинной откровенностью — дочь, высокая, тонкая, с великолепными волосами, прелестно убранными, с ароматическим от фиалковых лепешечек дыханием и с нежнейшими розовыми прыщиками возле губ и между лопаток, чуть припудренных… Обед длился больше часа, а после обеда открывались в бальной зале танцы, во время которых мужчины, — в том числе, конечно, и господин из Сан-Франциско, — задрав ноги, до малиновой красноты лиц накуривались гаванскими сигарами и напивались ликерами в баре, где служили негры в красных камзолах, с белками, похожими на облупленные крутые яйца. Океан с гулом ходил за стеной черными горами, вьюга крепко свистала в отяжелевших снастях, пароход весь дрожал, одолевая и ее, и эти горы, — точно плугом разваливая на стороны их зыбкие, то и дело вскипавшие и высоко взвивавшиеся пенистыми хвостами громады, — в смертной тоске стонала удушаемая туманом сирена, мерзли от стужи и шалели от непосильного напряжения внимания вахтенные на своей вышке, мрачным и знойным недрам преисподней, ее последнему, девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, — та, где глухо гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскаленными зевами груды каменного угля, с грохотом ввергаемого в них облитыми едким, грязным потом и по пояс голыми людьми, багровыми от пламени; а тут, в баре, беззаботно закидывали ноги на ручки кресел, цедили коньяк и ликеры, плавали в волнах пряного дыма, в танцевальной зале все сияло и изливало свет, тепло и радость, пары то крутились в вальсах, то изгибались в танго — и музыка настойчиво, в какой-то сладостно-бесстыдной печали молила все об одном, все о том же... Был среди этой блестящей толпы некий великий богач, бритый, длинный, в старомодном фраке, был знаменитый испанский писатель, была всесветная красавица, была изящная влюбленная пара, за которой все с любопытством следили и которая не скрывала своего счастья: он танцевал только с ней, и все выходило у них так тонко, очаровательно, что только один командир знал, что эта пара нанята Ллойдом играть в любовь за хорошие деньги и уже давно плавает то на одном, то на другом корабле. (И. А. Бунин. Господин из Сан-Франциско. 1915 г.)

      1. Выпишите слова и обороты:

      1) характеризующие «блестящую толпу» на пароходе;

      2) характеризующие господина из Сан-Франциско;

      3) рисующие океан;

      4) описывающие «утробу парохода».

      2. Выпишите слова, обороты речи, передающие отношение автора:

      1) к господину из Сан-Франциско;

      2) к его дочери;

      3) к веселящейся публике;

      4) к людям, обслуживающим корабль и пассажиров.

      3. Анализируя текст данного отрывка, расскажите об использовании соответствующей «предметной» лексики в художественно-изобразительных целях, в передаче отношения автора к изображаемому.

      4. Произведите разбор последнего предложения:

      1) его идейно-художественного смысла;

      2) изобразительно-выразительных средств;

      3) роли в нем прилагательных и наречий;

      4) роли знаков препинания.

      За крайней избой нашей степной деревушки пропадала во ржи наша прежняя дорога к городу. И у дороги, в хлебах, при начале уходившего к горизонту моря колосьев, стояла белоствольная и развесистая плакучая береза. Глубокие колеи дороги зарастали травой с желтыми и белыми цветами, береза была искривлена степным ветром, а под ее легкой сквозной сенью уже давным-давно возвышался ветхий серый голубец-крест с треугольной тесовой кровелькой, под которой хранилась от непогод суздальская икона Божией Матери.

      Шелковисто-зеленое, белоствольное дерево в золотых хлебах! Когда-то тот, кто первый пришел на это место, поставил на своей десятине крест с кровелькой, призвал попа и освятил «Покров Пресвятыя Богородицы». И с тех пор старая икона дни и ночи охраняла старую степную дорогу, незримо простирая свое благословение на трудовое крестьянское счастье. И в детстве мы чувствовали страх к серому кресту, никогда не решались заглянуть под его кровельку, — одни ласточки смели залетать туда и даже вить там гнезда. Но и благоговение чувствовали мы к нему, потому что слышали, как наши матери шептали в темные осенние ночи:

      — Пресвятая Богородица, защити нас покровом твоим!

      Осень приходила к нам светлая и тихая, так мирно и спокойно, что, казалось, конца не будет ясным дням.

      Она делала дали нежно-голубыми, небо чистым и кротким. Тогда можно было различить самый отдаленный курган в степи, на открытой и просторной равнине желтого жнивья. Осень убирала и березу в золотой убор. А береза радовалась и не замечала, как недолговечен этот убор, как листок за листком осыпается он, пока, наконец, не оставалась вся раздетая на его золотистом ковре. Очарованная осенью, она была счастливая и покорная и вся сияла, озаренная из-под низу отсветом сухих листьев. А радужные паутинки тихо летали возле нее в блеске солнца, тихо садились на сухое, колкое жнивье. <...> И народ называл их красиво и нежно — «пряжей Богородицы». (И. Бунин. Эпитафия. 1900 г.)

      1. Найдите в отрывке элементы повествования, описания. Какие языковые средства отражают эти типы речи в данном тексте?

      2. Проанализируйте два последних абзаца с точки зрения использованных в них синтаксических средств.

      3. В чем, в каких элементах проявляется эстетическая функция языка в данном тексте?

      4. Проанализируйте переносные значения слов в последнем абзаце. Выявите создаваемую ими общую картину и общий настрой. Как эта картина и создаваемое ею настроение связаны с первыми двумя абзацами и содержанием отрывка в целом?

      5. Выразите основную мысль (идейный смысл) каждого стихотворения.

(М. Лермонтов. Благодарность. 1840 г.)

(И. Бунин. За все тебя, Господь, благодарю!.. 1901 г.)

      1. Что общего в стихотворениях и чем они отличаются?

      2. Какие языковые средства используют поэты для создания художественных образов и выражения своих чувств?

      3. Какое из стихотворений вам ближе и почему?

      Поздней ночью, когда зашел месяц, они покинули сухой лог. Через два часа езды спустились с бугра к Чиру. На лугу кричали коростели, в камышистых заводях речки надсаживались лягушки, и где-то далеко и глухо стонала выпь.

      Сплошные сады тянулись над речкой, неприветливо чернея в тумане.

      Неподалеку от мостика Григорий остановился. Полночное безмолвие царило в хуторе. Григорий тронул коня каблуками, свернул в сторону. Ехать через мост он не захотел. Не верил он этой тишине и боялся ее. На краю хутора они переехали речку вброд и только свернули в узкий переулок, как из канавы поднялся человек, за ним — еще трое.

      — Стой! Кто едет?

      Григорий вздрогнул от окрика, как будто от удара, натянул поводья. Мгновенно овладев собой, он громко отозвался: «Свои! — и, круто поворачивая коня, успел шепнуть Аксинье: — Назад! За мной!»

      Четверо из заставы недавно расположившегося на ночевку продотряда молча и не спеша шли к ним. Один остановился прикурить, зажег спичку. Григорий с силой вытянул плетью коня Аксиньи. Тот рванулся и с места взял в карьер. Пригнувшись к лошадиной шее, Григорий скакал следом. Томительные секунды длилась тишина, а потом громом ударил неровный раскатистый залп, вспышки огня пронизали темноту. Григорий услышал жгучий свист пуль и крик:

      — В ружье-о-о!..

      Саженях в ста от речки Григорий догнал машисто уходившего серого коня, — поравнявшись, крикнул:

      — Пригнись, Ксюша! Пригнись ниже!

      Аксинья натягивала поводья и, запрокидываясь, валилась набок. Григорий успел поддержать ее, иначе она бы упала.

      — Тебя поранили? Куда попало?! Говори же!.. — хрипло спросил Григорий.

      Она молчала и все тяжелее наваливалась на его руку. На скаку прижимая ее к себе, Григорий задыхался, шептал:

      — Ради Господа Бога! Хоть слово! Да что же это ты?!

      Но ни слова, ни стона не услышал он от безмолвной Аксиньи.

      Верстах в двух от хутора Григорий круто свернул с дороги, спустился к яру, спешился и принял на руки Аксинью, бережно положил ее на землю.

      Он снял с нее теплую кофту, разорвал на груди легкую ситцевую блузку и рубашку, ощупью нашел рану. Пуля вошла Аксинье в левую лопатку, раздробила кость и наискось вышла под правой ключицей.

      Окровавленными трясущимися руками Григорий достал из переметных сум свою чистую исподнюю рубашку, индивидуальный пакет. Он приподнял Аксинью, подставил под спину ей колено, стал перевязывать рану, пытаясь унять хлеставшую из-под ключицы кровь. Клочья рубашки и бинт быстро чернели, промокали насквозь. Кровь текла также из полуоткрытого рта Аксиньи, клокотала и булькала в горле. И Григорий, мертвея от ужаса, понял, что все кончено, что самое страшное, что только могло случиться в его жизни, — уже случилось. <…>

      По крутому склону яра, по тропинке, пробитой в траве иусеянной овечьими орешками, он осторожно спустился в яр, неся на руках Аксинью. Безвольно опущенная голова ее лежала у него на плече. Он слышал свистящее, захлебывающееся дыхание Аксиньи и чувствовал, как теплая кровь покидает ее тело и льется изо рта ему на грудь. Следом за ним сошли в яр обе лошади. Фыркая и гремя удилами, они стали жевать сочную траву.

      Аксинья умерла на руках у Григория незадолго до рассвета. Сознание к ней так и не вернулось. Он молча поцеловал ее в холодные и соленые от крови губы, бережно опустил на траву, встал. Неведомая сила толкнула его в грудь, и он попятился, упал навзничь, но тотчас же испуганно вскочил на ноги. И еще раз упал, больно ударившись обнаженной головой о камень. Потом, не поднимаясь с колен, вынул из ножен шашку, начал рыть могилу. Земля была влажная и податливая. Он очень спешил, но удушье давило ему горло, и, чтобы легче было дышать, он разорвал на себе рубашку. Предутренняя свежесть холодила его влажную от пота грудь, и ему стало не так трудно работать. Землю он выгребал руками и шапкой, не отдыхая ни минуты, но пока вырыл могилу глубиной в пояс — ушло много времени.

      Хоронил он свою Аксинью при ярком утреннем свете. Уже в могиле он крестом сложил на груди ее мертвенно побелевшие смуглые руки, головным платком прикрыл лицо, чтобы земля не засыпала ее полуоткрытые, неподвижно устремленные в небо и уже начавшие тускнеть глаза. Он попрощался с нею, твердо веря в то, что расстаются они ненадолго. <...>

      Ладонями старательно примял на могильном холмике влажную желтую глину и долго стоял на коленях возле могилы, склонив голову, тихо покачиваясь.

      Теперь ему незачем было торопиться. Все было кончено. В дымной мгле суховея вставало над яром солнце. Лучи его серебрили густую седину на непокрытой голове Григория, скользили по бледному и страшному в своей неподвижности лицу. Словно пробудившись от тяжкого сна, он поднял голову и увидел над собой черное небо и ослепительно сияющий черный диск солнца. <...>

      Как выжженная палами степь, черна стала жизнь Григория. Он лишился всего, что было дорого его сердцу. Все отняла у него, все порушила безжалостная смерть. Остались только дети. Но сам он все еще судорожно цеплялся за землю, как будто и на самом деле изломанная жизнь его представляла какую-то ценность для него и для других. <...>

      Ему часто снились дети, Аксинья, мать и все остальные близкие, кого уже не было в живых. Вся жизнь Григория была в прошлом, а прошлое казалось недолгим и тяжелым сном. «Походить бы ишо раз по родным местам, покрасоваться на детишек, тогда можно было и помирать», — часто думал он. <...>

      Утром на следующий день он подошел к Дону против хутора Татарского. Долго смотрел на родной двор, бледнея от радостного волнения. Потом снял винтовку и подсумок, достал из него шитвянку, конопляные хлопья, пузырек с ружейным маслом, зачем-то пересчитал патроны. Их было двенадцать обойм и двадцать шесть штук россыпью.

      У крутояра лед отошел от берега. Прозрачно-зеленая вода плескалась и обламывала иглистый ледок окраинцев. Григорий бросил в воду винтовку, потом высыпал патроны и тщательно вытер руки о полу шинели.

      Ниже хутора он перешел Дон по синему, изъеденному ростепелью мартовскому льду, крупно зашагал к дому. Еще издали он увидел на спуске к пристани Мишатку и еле удержался, чтобы не побежать к нему. Мишатка обламывал свисавшие с камня ледяные сосульки, бросал их и внимательно смотрел, как голубые осколки катятся вниз, под гору.

      Григорий подошел к спуску, — задыхаясь, хрипло окрикнул сына:

      — Мишенька!.. Сынок!..

      Мишатка испуганно взглянул на него и опустил глаза. Он узнал в этом бородатом и страшном на вид человеке отца. <...>

      Все ласковые и нежные слова, которые по ночам шептал Григорий, вспоминая там, в дубраве, своих детей, — сейчас вылетели у него из памяти. Опустившись на колени, целуя розовые холодные ручонки сына, он сдавленным голосом твердил одно слово:

      — Сынок... сынок...

      Потом Григорий взял на руки сына. Сухими, исступленно горящими глазами жадно всматриваясь в его лицо, спросил:

      — Как же вы тут? Тетка, Полюшка — живые-здоровые?

      По-прежнему не глядя на отца, Мишатка тихо ответил:

      — Тетка Дуня здоровая, а Полюшка померла осенью... От глотошной. А дядя Михаил на службе...

      Что ж, вот и сбылось то немногое, о чем бессонными ночами мечтал Григорий. Он стоял у ворот родного дома, держал на руках сына. <...>

      Это было все, что осталось у него от жизни, что пока еще роднило его с землей и со всем этим огромным, сияющим под холодным солнцем миром.

(М. А. Шолохов. Тихий Дон. 1928—1940 гг.)

      1. Проанализируйте художественно-изобразительные средства первой части отрывка:

      1) найдите художественные детали, обороты речи, вызывающие физическое ощущение трагизма изображаемого события; передающие зрительные впечатления; выражающие внутреннее состояние Григория;

      2) выпишите слова и обороты, отображающие образ жизни того времени, обстановку, в которой происходит действие.

      2. Озаглавьте эту часть отрывка, изложите ее с использованием авторских художественных деталей.

      3. Как этот эпизод характеризует Григория Мелехова и Аксинью?

      4. Воспроизведите художественные детали второй части отрывка.

      5. Раскройте роль и место данных эпизодов в общей композиции романа. Каков смысл последней фразы?

      6. Найдите в тексте диалектные и авторские слова. Что они обозначают и с какой целью используются?

      7. Как приведенный текст характеризует авторский стиль М. А. Шолохова, особенности его творческого метода?

      8. Проанализируйте авторские знаки препинания — двоеточие и тире.

      В день тридцатилетия личной жизни Вощеву дали расчет с небольшого механического завода, где он добывал средства для своего существования. В увольнительном документе ему написали, что он устраняется с производства вследствие роста слабосильности в нем и задумчивости среди общего темпа труда.

      Вощев взял на квартире вещи и мешок и вышел наружу, чтобы на воздухе лучше понять свое будущее. Но воздух был пуст, неподвижные деревья бережно держали жару в листьях, и скучно лежала пыль на безлюдной дороге — в природе было такое положение. Вощев не знал, куда его влечет, и облокотился в конце города на низкую ограду одной усадьбы, в которой приучали бессемейных детей к труду и пользе. Дальше город прекращался — там была лишь пивная для отходников и низкооплачиваемых категорий, стоявшая, как учреждение, без всякого двора, а за пивной возвышался глиняный бугор, и старое дерево росло на нем одно среди светлой погоды. Вощев добрел до пивной и вошел туда на искренние человеческие голоса. Здесь были невыдержанные люди, предававшиеся забвению своего несчастья, и Вощеву стало глуше и легче среди них. Он присутствовал в пивной до вечера, пока не зашумел ветер меняющейся погоды; тогда Вощев подошел к открытому окну, чтобы заметить начало ночи, и увидел дерево на глинистом бугре — оно качалось от непогоды, и с тайным стыдом заворачивались его листья. Где-то, наверно в саду совторгслужащих, томился духовой оркестр; однообразная, несбывающаяся музыка уносилась ветром в природу через приовражную пустошь. Вощев слушал музыку с наслаждением надежды, потому что ему редко полагалась радость, но ничего не мог совершить равнозначного музыке и проводил свое вечернее время неподвижно. После ветра опять настала тишина, и ее покрыл еще более тихий мрак. Вощев сел у окна, чтобы наблюдать нежную тьму ночи, слушать разные грустные звуки и мучиться сердцем, окруженным жесткими каменистыми костями (А. П. Платонов. Котлован. 1930 г.)

      1. Выпишите словосочетания и обороты речи, которые не очень согласуются с привычной для нас литературной нормой.

      2. Раскройте художественный смысл оборотов: «скучно лежала пыль», «Вощеву стало глуше и легче среди них», «старое дерево росло на нем одно среди светлой погоды», «люди, предававшиеся забвению своего несчастья».

      3. Используя и поясняя специфические обороты А. П. Платонова, охарактеризуйте психологическое состояние Вощева, отображенное в конце отрывка, начиная со слов о дереве на глинистом бугре, которое «качалось от непогоды».

      4. Как вы понимаете слова: бессемейные дети, отходники, совторгслужащие, приовражная пустошь? Как они образованы?

      5. Что хотел автор выразить словами: «несбывающаяся музыка» (какой здесь имеет смысл форма настоящего времени?) и «ничего не мог совершить равнозначного музыке»?

      6. Попытайтесь составить микротекст на интересующую вас тему, используя платоновские приемы «нарочитой угловатости» языка.

(Н. Рубцов. Утро. 1965 г.)

      1. Как композиционно построено стихотворение? Какое значение имеют последние две строки в построении текста?

      2. В каком времени употреблены глаголы? Чем это обусловлено?

(Н. Рубцов. Выпал снег. 1969 г.)

      1. Подготовьте выразительное чтение стихотворения.

      2. Какими языковыми средствами поэт передает чувства?

      3. Что вы можете сказать о его лирическом герое?

      В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат.

      Более всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать прокуратора с рассвета. Прокуратору казалось, что розовый запах источают кипарисы и пальмы в саду, что к запаху кожи и конвоя примешивается проклятая розовая струя. От флигелей в тылу дворца, где расположилась пришедшая с прокуратором в Ершалаим первая когорта Двенадцатого Молниеносного легиона, заносило дымком в колоннаду через верхнюю площадку сада, и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что кашевары в кентуриях начали готовить обед, примешивался тот же жирный розовый дух. О боги, боги, за что вы наказываете меня?

      «Да, нет сомнений! Это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь гемикрания, при которой болит полголовы. От нее нет средств, нет никакого спасения». <...>

      Прокуратор дернул щекой и сказал тихо:

      — Приведите обвиняемого.

      И сейчас же с площадки сада под колонны на балкон двое легионеров ввели и поставили перед креслом прокуратора человека лет двадцати семи. Этот человек был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта — ссадина с запекшейся кровью. Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора.

      Тот помолчал, потом тихо спросил по-арамейски:

      — Так это ты подговаривал народ разрушить ершалаимский храм?

      Прокуратор при этом сидел как каменный, и только губы его шевелились чуть-чуть при произнесении слов. Прокуратор был как каменный, потому что боялся качнуть пылающей адской болью головой. <...>

      Голос отвечавшего, казалось, колол Пилату в висок, был невыразимо мучителен, и этот голос говорил:

      — Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее.

      — Зачем же ты, бродяга, на базаре смущал народ, рассказывая про истину, о которой ты не имеешь представлений? Что такое истина?

      И тут прокуратор подумал: «О, боги мои! Я спрашиваю его о чем-то ненужном на суде... Мой ум не служит мне больше...» И опять померещилась ему чаща с темной жидкостью. «Яду мне, яду!»

      И вновь он услышал голос:

      — Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает. Ты не можешь даже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет.

      Секретарь вытаращил глаза на арестанта и не дописал слова.

      Пилат поднял мученические глаза на арестанта и увидел, что солнце уже довольно высоко стоит над гипподромом, что луч пробрался в колоннаду и подползает к стоптанным сандалиям Иешуа, что тот сторонится от солнца.

      Тут прокуратор поднялся с кресла, сжал голову руками, и на желтоватом его бритом лице выразился ужас. Но он тотчас же подавил его своею волею и вновь опустился в кресло.

      Арестант же тем временем продолжал свою речь, но секретарь ничего более не записывал, а только, вытянув шею, как гусь, старался не проронить ни одного слова.

      — Ну вот, все и кончилось, — говорил арестованный, благожелательно поглядывая на Пилата, — и я чрезвычайно этому рад. Я советовал бы тебе, игемон, оставить на время дворец и погулять пешком где-нибудь в окрестностях, ну хотя бы в садах на Елеонской горе. Гроза начнется, — арестант повернулся, прищурился на солнце, — позже, к вечеру. Прогулка принесла бы тебе большую пользу, а я с удовольствием сопровождал бы тебя. Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, которые могли бы, полагаю, показаться тебе интересными, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более что ты производишь впечатление очень умного человека.

      Секретарь смертельно побледнел и уронил свиток на пол.

      — Беда в том, — продолжал никем не останавливаемый связанный, — что ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность в собаку. Твоя жизнь скудна, игемон, — и тут говорящий позволил себе улыбнуться.

      Секретарь думал теперь только об одном, верить ли ему ушам своим или не верить. Приходилось верить. Тогда он постарался представить себе, в какую именно причудливую форму выльется гнев вспыльчивого прокуратора при этой неслыханной дерзости арестованного. И этого секретарь представить себе не мог, хотя и хорошо знал прокуратора.

      Тогда раздался сорванный, хрипловатый голос прокуратора, по-латыни сказавшего:

      — Развяжите ему руки.

      Один из конвойных легионеров стукнул копьем, передал его другому, подошел и снял веревки с арестанта. Секретарь поднял свиток, решил пока что ничего не записывать и ничему не удивляться.

      — Сознайся, — тихо по-гречески спросил Пилат, — ты великий врач?

      — Нет, прокуратор, я не врач, — ответил арестант, с наслаждением потирая измятую и опухшую багровую кисть руки.

      Круто, исподлобья Пилат буравил глазами арестанта, и в этих глазах уже не было мути, в них появились всем знакомые искры. <...>

      Никто не знает, что случилось с прокуратором Иудеи, но он позволил себе поднять руку, как бы заслоняясь от солнечного луча, и за этой рукой, как за щитом, послать арестанту какой-то намекающий взор. <...>

      — И что же ты сказал? — спросил Пилат, — или ты ответишь, что ты забыл, что говорил? — но в тоне Пилата была уже безнадежность.

      — В числе прочего я говорил, — рассказывал арестант, — что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть.

      — Далее!

      — Далее ничего не было, — сказал арестант, — тут вбежали люди, стали вязать меня и повели в тюрьму.

      Секретарь, стараясь не проронить ни слова, быстро чертил на пергаменте слова.

      — На свете не было, нет и не будет никогда более великой и прекрасной для людей власти, чем власть императора Тиверия! — сорванный и больной голос Пилата разросся.

      Прокуратор с ненавистью почему-то глядел на секретаря и конвой.

      — И не тебе, безумный преступник, рассуждать о ней! — Тут Пилат вскричал: — Вывести конвой с балкона! — И, повернувшись к секретарю, добавил: — Оставьте меня с преступником наедине, здесь государственное дело. <...>

      — Итак, Марк Крысобой, холодный и убежденный палач, люди, которые, как я вижу, — прокуратор указал на изуродованное лицо Иешуа, — тебя били за твои проповеди, разбойники Дисмас и Гестас, убившие со своими присными четырех солдат, и, наконец, грязный предатель Иуда — все онидобрые люди?

      — Да,— ответил арестант.

      — И настанет царство истины?

      — Настанет, игемон,— убежденно ответил Иешуа.

      — Оно никогда не настанет! — вдруг закричал Пилат таким страшным голосом, что Иешуа отшатнулся. <...>

      Все было кончено, и говорить более было не о чем. Га-Ноцри уходил навсегда, и страшные, злые боли прокуратора некому излечить; от них нет средства, кроме смерти. Но не эта мысль поразила сейчас Пилата. Все та же непонятная тоска, что уже приходила на балконе, пронизала все его существо. Он тотчас постарался ее объяснить, и объяснение было странное: показалось смутно прокуратору, что он чего-то не договорил с осужденным, а может быть, чего-то не дослушал. (М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита. 1929—1940 гг.)

      1. Произведите художественно-стилистический анализ первого предложения: его ритма, изобразительно-выразительных средств и т. д.

      2. Выделите в первых двух абзацах художественные детали, воссоздающие историческую обстановку события, и детали, подчеркивающие реализм, достоверность происходящего.

      3. Передайте близко к тексту содержание отрывка.

      4. Выберите слова и обороты речи, характеризующие внутреннее состояние Понтия Пилата. Каково оно? Как и под действием чего оно меняется?

      5. Выберите слова, характеризующие Иешуа Га-Ноцри.

      6. Проанализируйте построение главы (желательно на основе полного текставторой главы «Понтий Пилат»). Каково ее композиционное своеобразие и как оно связано с идейным замыслом автора?

      7. Каково отношение автора к изображаемому?

      1) Сопоставьте христианские истины, выраженные в главе «Понтий Пилат» и изложенные в Евангелии;

      2) сопоставьте разговор Понтия Пилата с Иешуа Га-Ноцри и диалоги Пилата с Иисусом в Евангелии от Иоанна (глава 18, стихи 28—40);

      3) сделайте свои выводы на основе этих двух сопоставлений. Каково отношение автора:

      а) к нравственным принципам, которые излагает осужденный;

      б) к тексту Евангелия (что и на основе чего автор изменяет при описании события, какие цели он преследует);

      в) к божественному происхождению осужденного на распятие?

      8. Включитесь в полемику Пилата с Иешуа:

      1) о необходимости государственной власти;

      2) об идеальной власти;

      3) о царстве истины на земле.

      9. Объясните, почему Пилат говорит сначала по-арамейски, потом по-гречески, потом по-латыни, потом опять по-гречески.

      10. Прокомментируйте запятые в первом предложении и все случаи постановки многоточия, в том числе и неавторские.

      11. Найдите предложение, в котором два однородных члена соединены одиночным союзом и и перед союзом поставлена запятая. Согласны ли вы с этим? Почему?

      12. В этом же абзаце найдите предложение, в котором есть однородные члены и повторяется союз и, но отсутствует запятая. Согласны ли вы с этим? Почему?

      Тексты, включенные в приложение, могут быть разобраны по схемам, помещенным на с. 13—16. Однако литературоведческий разбор текста по схеме целесообразен лишь в том случае, если произведение, из которого взят отрывок, уже изучено.

      Следует также учитывать, что разбор по стандартной схеме быстро надоедает учащимся, к тому же он не может отразить всех особенностей конкретного произведения. Задания к текстам, содержащимся в приложении, строго дифференцированы, они ориентируют учащихся на анализ, учитывающий специфику данного произведения.

      Анализ, производимый на основе материалов приложения, не отменяет, а дополняет, углубляет те его виды, которые предусмотрены названными выше схемами, расширяет, совершенствует соответствующие умения и навыки учащихся.