ПОЭЗИЯ А. А. ФЕТА

      Поэт обладает особым восприятием мира, способностью увидеть и передать в слове то, что скрыто от других. Поэтическая зоркость Фета отличалась, по определению Л. Н. Толстого, дерзостью. В выражении человеческих чувств Фет достигал глубины откровений, на которые способен только гений. Он пишет в своих стихах о том, о чем писали почти тысячу лет и до него, — о любви, о природе, о творчестве как высшем проявлении человеческого духа. Но Фет говорит об этом так, как никто и никогда не говорил до него и не скажет после него.
      Многие исследователи пытаются определить то существенное, что делает стихи Фета неповторимыми.
      Музыкальность особенно настойчиво называют одним из главных свойств его поэзии. Если художник рисует на полотне зримые картины, которые пробуждают в нас чувства, то музыкант при помощи звуков передает прежде всего чувства, которые заставляют наше воображение рисовать картины. Фет в своих стихах часто как музыкант выражает эмоциональное состояние, сложное, едва уловимое и, кажется, не поддающееся выражению словом «чувство». Например, он, по выражению Л. Н. Толстого, может передать «чувство боли от красоты». Эта способность выразить словом тончайшее состояние души и сближает поэта с музыкантом. Неуловимость настроений, осязаемая конкретность и одновременно обобщенность визуального образа, рождающего разнообразие ассоциативных связей, приближают поэзию Фета к музыке. В одной из его статей читаем: «Поэзия и музыка не только родственны, но и нераздельны... Нет солнца — нет дня. Нет музыкального настроения — нет художественного произведения». Действительно, его поэзия словно музыкальное произведение, в котором можно услышать огромное богатство мелодий, в котором один ритм сменяет другой (стихи Фета ритмически почти не повторяются). Но эта разнообразная по ритму и мелодическому звучанию музыка все-таки есть одно произведение, объединенное глубиной светлого, с оттенком философского раздумья ностальгического чувства.
      Тема природы — сквозная у Фета. О чем бы он ни писал — о любви к женщине или о тоске по родине, о назначении поэта или смысле человеческого бытия, природа присутствует в его произведениях. Она не фон, на котором разворачивается лирический сюжет, она смысл и содержание текста.
      Исследователи давно заметили, что Фет чаще всего пытается передать моменты, мгновения перехода природы из одного состояния в другое. Из его стихотворений можно составить композицию, рассказывающую о всех временах года, о всех временах суток, о звуках и запахах, которые живут в окружающем его мире...
      Многие произведения Фета рисуют картины ночного пейзажа, точнее, передают чувства, мысли, пробуждаемые им в душе поэта. Сам он признается в своих стихах: «Ночью как-то вольнее дышать мне, как-то просторней». Или: «Каждое чувство бывает понятней мне ночью, и каждый образ пугливо-немой дольше трепещет во мгле». А в одном из стихотворений поэт признается в любви ночи:

      Такие особенности лирики Фета, как сложность, многозначность, глубина чувства, которое трудно определить словом, а можно только, по выражению Б. Я. Бухштаба, «навеять на душу читателя», яркое выражение нашли в так называемой «ночной» поэзии.
      Певцом русской женщины называл себя Фет. Тема любви в его творчестве — одна из главных.
      Долгое время говорили о единственной возлюбленной поэта — Марии Лазич. Действительно, эта женщина стала трагической героиней его поэзии на долгие годы. История их отношений имеет печальный конец, который романтическим ореолом овеял события реальной жизни. Однако у поэзии Фета есть и другие адресаты.
      Поэт утверждал, что это чувство любви «всегда останется зерном и центром, на который навивается всякая поэтическая нить». Любовь — это тот волшебный кристалл, сквозь который поэт смотрит на мир. Этот божественный дар любить дан ему свыше, он делает его поэтом. Что такое любовь? Какой она может быть? Если вообще существуют ответы на эти вопросы, то Фет в своем творчестве ближе к истине, чем кто-либо другой.
      Не оставил без внимания Фет и вопрос о назначении поэта и поэзии. Об этом он говорит в таких стихотворениях, как «Муза», «Музе», «Ласточки», «Ночь и я, мы оба дышим...», «Угасшим звездам...», «Кому венец: богине ль красоты...», «Как трудно повторить живую красоту...», «Псевдопоэту» и др. Свои воззрения на роль искусства в жизни человека он выражает иногда прямо и откровенно, иногда в завуалированной форме, в сложной поэтической метафоре. Позицию Фета легче понять в сравнении со взглядами тех, кого считают его антиподами, противниками, — представителей революционно-демократического лагеря, например Н. А. Некрасова, который утверждал: «Поэтом можешь ты не быть, / Но гражданином быть обязан» — и требовал от художника внимания к «страданиям народа» и служения делу борьбы за его освобождение от векового гнета, т. е. практической пользы.
      Представления Фета о «пользе» искусства иные: оно должно говорить о счастье, возбуждать «поэтический восторг», поддерживать в человеке стремление к совершенству. Фет очерчивает область бытия, принадлежащую искусству: «У каждого предмета тысяча сторон... но в том-то и дело, что художнику дорога только одна сторона предметов: их красота, точно так же, как математику дороги их очертания и численность».
      Определив содержание искусства как прекрасное, он указывает на условия возникновения поэтического произведения. Первое — красота как реально, объективно существующий элемент:

      Второе — особая прозорливость художника, изображающего ее, «ум сердца»: «Поэт тот, кто в предмете видит то, что без его помощи никто не увидит».
      И третье — умение выразить в слове тончайшие и прекрасные движения в жизни природы и человеческой души.
      Понятие красоты в его творчестве не сводится к красивости, оно ближе представлению о прекрасном. Поэт способен увидеть красоту и в пробуждающемся рассвете, и в осенней непогоде, в счастье разделенного чувства и в безответной любви, и в сладостной печали, и в «тайных муках». Божественным даром выразить красоту мира и был наделен Фет.
      В стихотворениях Фета часто встречается слово «свобода». Свободу он видит в отказе художника подчинить «жизнь сердца» разуму. При этом стихи его полны глубокого философского смысла.
      Фет своим творчеством объемлет все стороны человеческого бытия, останавливая и делая бессмертными его мгновения.
      Приобщение к лирике Фета требует от учеников эмоционального включения в текст, и это побуждает учителя с особым вниманием отнестись к видам работы, предлагаемым при работе над текстом.

Вопросы и задания

      Вы когда-нибудь наблюдали ночное небо? Какое оно?
      Знаете ли вы произведения искусства, в которых описано ночное небо? Вспомните картину Куинджи «Ночь на Днепре», «Лунную сонату» Бетховена, стихотворение Лермонтова «Выхожу один я на дорогу...». Какой видят, слышат ночь художник, композитор, поэт?
      Почему ночью возникает особое поэтическое настроение? Может быть, потому, что ночью затихают ритм и суета дня, человек полнее ощущает жизнь окружающей его природы, он как бы сливается с нею, чувствует себя не властелином, хозяином, а частью этого мира, растворяется в нем? А может быть, еще почему-то?
      Прочитайте стихотворение «Устало все кругом: устал и цвет небес...» так, чтобы услышать особую мелодию его долгой строки, передающей состояние природы.
      Каким настроением пронизано стихотворение, какие чувства оно в вас пробуждает?
      Стихотворение начинается словом «устало», которое передает блаженное состояние утомления после наполненного жизнью лета. Что еще в первом четверостишии помогает почувствовать эту усталость? Что придает тексту семь раз повторенный союз «и»?
      Что значит: устал ветер, устала река, устал месяц, «что родился», что значит: устал «цвет небес»?
      Известный поэт, друг Фета, Я. Полонский писал: «...какая дерзость сказать: устал и цвет небес». Но эту дерзость я тебе прощаю — так она хороша». Как вы понимаете его слова, согласны ли с ним?
      В последних строках первой строфы слышится тихий шорох падающего желтого листка. Прочитайте первую строфу так, чтобы эти звуки ожили.
      Во второй строфе появляется фонтан. Каким словом поэт определяет его «голос»?
      Фонтан «лепечет», нарушает таинственную ночную тишину или созвучен ей?
      Фонтан говорит о жизни, «незримой, но знакомой». Что это за жизнь? Может быть, фонтан не виден, но поэт его хорошо знает? А может быть, фонтан — это символ вечного движения, символ жизни и Фет угадывает, чувствует эту жизнь? А может быть, в этих словах скрыт какой-то иной смысл?
      Прочитаем две последние строки второй строфы:

      Поэт восхищается всемогуществом осенней ночи. Всемогущий — это побеждающий, а здесь всемогущество — отказ от борьбы, смертная истома. Почему отказ от борьбы и смертная истома — всемогущество? Толковый словарь дает такие значения слова «истома»: 1) чувство усталости, утомления, бессилия; 2) состояние расслабляющего восторга, томности, мление. Какое из этих понятий включает в себя слово «истома» в этом стихотворении?
      Вы угадали: и то и другое. Здесь и усталость, и наслаждение, и восторг. Осенней ночи никому не надо сопротивляться, она сама повелевает, она сама есть необратимый момент в жизни природы, поэт передает всемогущество космического бытия — ничто нельзя остановить в вечном движении времени.
      Прочитайте стихотворение еще раз, попытайтесь передать то сложное состояние природы и те чувства, которые выражает поэт.
      Прочитайте стихотворение «В лунном сиянии...».
      Можно ли было иначе назвать его, например, «Ночь», «Лунная ночь», по первой строке — «Выйдем с тобой побродить...», «К любимой»?
      В тексте трижды повторяется «...в лунном сиянии». Это случайность или важная деталь текста, указывающая на то, что главное в стихотворении — лунный свет, им пронизано все?
      Если бы главным был лунный свет, то стихотворение и называлось бы «Лунное сияние», оно же называется «В лунном сиянии». Может быть, не этот свет, а то, каким в этом свете видится мир: трава, река — главное?
      Найдите строки, в которых поэт рисует подлунный мир. Какие картины вы видите?
      Н. Страхов пишет Фету 13 января 1886 года: «Удивительно, как можно такими простыми словами так ясно выразить всю прелесть самого простого настроения. Все знакомо, и все чудесно!» Что имел в виду Страхов, когда писал о «прелести самого простого настроения»? Согласны ли вы с критиком? Часто ли человек испытывает чувства, которые передает автор? Является ли простым настроение, выраженное поэтом?
      Прочитайте первую и третью строфы. Рисует ли поэт в них картины или выражает чувства? Найдите ключевые слова, позволяющие выразить эти чувства. «Душу томить», «темное молчание», «жить... в обаянии» — о каком состоянии человека говорят эти слова? С кем и почему он хочет разделить радость от ощущения красоты?
      Как автору удалось так глубоко и точно выразить себя?
      Каков ритм стихотворения, возникающий в результате чередования длинных и коротких строк? Согласны ли вы с читателями, которые говорят: «...появляется ощущение неустойчивости, полета, зыбкости...», «...тебя словно качает волна», «...кажется, что само стихотворение течет, будто лунный свет, вот-вот — и растает...»? Можете ли вы продолжить этот ряд высказываний?
      И снова обратимся к письму Н. Страхова. Прав ли он, когда пишет: «...Кстати — непременно в сиянии, а не в сияньи...»? Сравните звучание этих слов. Какое из них точнее передает мягкость лунного света, какое звучит «остро», «колко»?
      Как вы понимаете метафору «травы в рыдании»? Слово «рыдание» имеет лексическое значение, противоречащее всему настроению стихотворения. Разрушает ли оно его лиризм, является ли инородным в этом тексте? Согласны ли вы с читателями, которые говорят: «„травы в рыдании“ — это травы, покрытые росой, похожей на капли слез», «Фет так говорит о траве, потому что она под тяжестью росы, ночной влаги приникла к земле, отяжелела, склонилась к ней, будто рыдает...», «...она (трава) шумит на ветру, словно рыдает», «Все переполнено чувством, поэтому не трава, а „травы в рыдании“, и не от того, что горе, а потому что, наоборот, в мире хорошо. Ведь человек может плакать от счастья, а травы „рыдают“. В этом есть что-то очень высокое»?
      Теперь прочитайте стихотворение и попытайтесь передать всю глубину чувств, выраженных в нем.
      Найдите у Фета «ночные» стихотворения, подберите музыку, которая была бы созвучна им, попытайтесь соединить музыку и слово, читая стихи на фоне мелодии или чередуя музыку и стихи.
      Прочитайте стихотворение «Это утро, радость эта...».
      Что в нем необычного? С чего начинается каждая его строка? Чего достигает поэт, 24 раза повторив местоимение?
      Все стихотворение — одно длинное предложение, в котором нет глаголов. Как его следует читать: спокойно, медленно, с долгими паузами или на одном дыхании стремительно, напористо?
      О чем это стихотворение, какие мысли и чувства оно рождает? Можно ли слово «радость», которое встречается в самом начале, считать «ключиком» к пониманию смысла?
      Это стихотворение — одно большое предложение с целым рядом перечислений. Что же в нем перечисляется? Есть ли логика в этом перечислении? Какова она?
      Синий свод, крик и вереницы птиц, говор вод, ивы, березы, горы, долы, зык, свист... Все это приметы лета или осени?
      Прочитайте стихотворение, убрав местоимения в начале строк. Изменилось настроение? Прочитайте стихотворение с иной интонацией — спокойно-вялой. Не будет ли оно теперь рисовать картину лета, томного, в разгаре? (Только первые две и две последние строки не вписываются.)
      Так что же, весеннее настроение и картины создаются повтором в начале каждой строки одного и того же слова, местоимения (этот прием называется анафорой)? Не делают ли повторы стихотворение радостно-напряженным, энергичным?
      Поэт использует в стихотворении сравнение: «Эти капли — эти слезы, / — Этот пух — не лист». Почему «пух — не лист»? Легкий? Тогда это мог бы быть осенний, сухой, потому легкий лист. Мягкий, как пух? Но ведь в этом смысле он никак не пух, потому что молодой листок влажный, клейкий. Может быть, это вербные почки, пушистые, мягкие? Или бледно-лазоревая дымка вокруг деревьев, когда почки взрываются, а от них отслаивается легкая сухая оболочка: не лист — пух?
      От перечислений явлений природы (синий свод, крики и вереницы птиц, ивы, березы и т. д.) Фет переходит к перечислению реалий человеческого бытия (вздох ночной селенья, ночь без сна, мгла и жар постели), а потом вновь на минуту погружает нас в мир природы: «...эта дробь и эти трели» — и завершает восклицанием: «Это все — весна». Человек погружается в мощный процесс пробуждения весенней природы, являясь ее частью. Нарисуйте устно картину, которая выражала бы такое понимание текста.
      При первом прочтении стихотворения кажется, что изображен один миг, мгновение, в которое все и происходит. Но начинается стихотворение словом «утро», кончается «вздохом ночным селенья», «ночью без сна», «мглой и жаром постели». Согласитесь ли вы с читателем, который утверждает: «Здесь время и пространство не имеют конца. Здесь все: и мощь дневного света, и зори без затменья, и вздох ночной селенья, и земля с березами и ивами, и небо со стаями птиц, свистом, солнечным светом, и горы, и долы — целый мир, вселенная и — постель, в которой не до сна, — это миг, мгновение в вечности. Строчки в стихотворении короткие, стремительные, а после каждых двух третья еще короче, будто вздох — восторг, который дает отдохнуть в этом движении»?
      Попытайтесь передать настроение, которое выражает поэт.
      Прочитайте стихотворения, в которых угадывается образ навсегда ушедшей возлюбленной: «Как лилея глядится в нагорный ручей...», «Светил нам день, будя огонь в крови...», «Долго снились мне вопли рыданий твоих...», «Томительно — призывно и напрасно...», «В тиши и мраке таинственной ночи...», «Нет, я не изменил. До старости глубокой...». В каких из них поэт говорит о смерти, называет себя «несчастным палачом», изнемогает от страдания и желает скорее уйти в иную жизнь, за ней, в ее «небытие»?
      Прочитайте эти стихотворения, выстроив их в хронологической последовательности. Проследите разворачивающийся перед читателем таинственный процесс превращения земного страстного чувства в нечто высокое, недосягаемое, божественное.
      ...Прочитайте стихотворение, о котором нам ничего не известно: ни при каких обстоятельствах оно было написано, ни кто его адресат. Известна только дата написания — 2 сентября 1885 года — «Я тебе ничего не скажу...».
      Что рождает в этом стихотворении грусть, печаль, а что — тихую радость, счастье?
      Стихотворение написано в 1885 году, поэту 65 лет. О каком состоянии человека говорят слова: «Я тебя не встревожу ничуть», «молча твержу», «не решусь намекнуть»?
      Обратите внимание на второе четверостишие. О каких ночных цветах говорит поэт? Что значат слова: «И я слышу, как сердце цветет»?
      Поэт говорит: «не скажу», «не встревожу», «не решусь намекнуть». Не заключено ли здесь некоторое противоречие: «Я тебе ничего не скажу», а сам говорит и, наверное, очень хочет, чтобы она услышала, узнала о его чувствах?
      Обратите внимание на начало и конец стихотворения. Две строки словно в кольцо берут текст. Какой эффект достигается с помощью такого приема?
      Это стихотворение имеет семнадцать музыкальных вариантов. Как вы объясните причину такого внимания музыкантов к этому тексту?
      Прослушайте романс на эти стихи. Что услышал в стихотворении Фета и выразил в музыке композитор?
      Прочитайте стихотворение «Муза». Оно было написано 8 мая 1887 года, за четыре года до смерти, и помещено первым в третьем сборнике «Вечерних огней», вероятно, как программное. В качестве эпиграфа поэт взял строки А. С. Пушкина.
      Это стихотворение — страстный монолог Музы. Кому не хочет служить Муза? Почему? К чему зовет Муза Фета? Что должен воспевать поэт? Как вы понимаете выражение «радость страданья»? Кому будет понятна и доступна такая поэзия? Почему ее не понять «ожесточенному и черствому душой»? Почему лира не должна быть «трубой погрома»? Почему попытку сделать ее такой Фет рассматривает как насилие над нею? Как вы понимаете слова Фета о том, что звуки его лиры несут на землю «Не бурю страстную, не вызовы к борьбе, / А исцеление от муки»?
      Прочитайте стихотворение «Одним толчком согнать ладью живую...». Фет пишет его в октябре 1887 года. Оно словно продолжает предыдущее, отвечая на вопрос: что должен и может воспевать истинный поэт?
      Сколько предложений в этом стихотворении? Чего достигает поэт, не разбив текст на ряд предложений?
      О чем должен петь поэт и в чем признак истинной поэзии?
      Согласитесь ли вы с высказыванием читателя, который говорит: «Кажется, образы этого стихотворения объемлют жизнь сердца, души во всех их проявлениях: и в способности подняться в иную жизнь, куда могут унести только мечты, и в возможности „упиться вдруг неведомым, родным“, и в магическом даре тайное делать явным, а муки — сладостными. Поэт говорит о божественной власти, данной „певцу лишь избранному“, — преображать мир и проникать в самые сокровенные тайники природы и человеческой души»?
      Что значит «упиться вдруг неведомым, родным»? Может быть, это разные области «сердечных движений», а может быть, неведомое — оно же и родное? Неведомое — то, что не дано увидеть глазом, услышать ухом, воспринять разумом, а только сердцем и, как скажет сам поэт, «наперекор уму»?
      Прочитайте стихотворения «Я русский! Я люблю молчанье дали мразной...», «Севастопольское братское кладбище», «На стоге сена ночью южной...» и подумайте, прав ли В. Кожинов, утверждая: «Фет был убежденным и поистине страстным патриотом». В чем своеобразие фетовского патриотизма? В каком из стихотворений звучат космические мотивы, позволившие А. Т. Твардовскому сказать: «Раньше в нашем сознании присутствовало загадочное, грозное и торжественное ощущение Галактики, а теперь зарождается новая лирика межзвездных пространств. Первые слова сказал об этом старый поэт, глядя из своего ночного сада на роящееся звездное небо где-то в земной глуши около Курска»?
      Какова основная мысль стихотворения «Не тем, Господь, могуч, непостижим...»? Каков смысл метафоры — «мертвец с пылающим лицом»? Какие эпитеты использует поэт, чтобы передать величие Творца и человека?
      Составьте сборник стихотворений А. А. Фета: отберите тексты, расположите их в определенной логике, напишите предисловие, проиллюстрируйте вашу книгу, выполнив рисунки самостоятельно или подобрав репродукции картин известных вам художников, оформите обложку.
      Выполните одно из следующих заданий:
      Подготовьте и запишите на магнитофонную пленку радиокомпозицию на одну из предложенных или самостоятельно сформулированных тем: «Заря прощается с землею...», «Только месяц взошел...», «Только встречу улыбку твою...» и т. д.
      Выучите наизусть 3—4 стихотворения, которые вам особенно понравились, обоснуйте ваш выбор.

ТВОРЧЕСТВО Н. А. ЗАБОЛОЦКОГО

      Изучение творчества Н. А Заболоцкого в 9 классе рассчитано на два урока. Перед учителем стоит непростая задача — всего за два часа работы в классе дать ощутить ученикам логику развития художественной мысли поэта и в то же время показать особенности его вершинных поэтических достижений.
      Сложность педагогической задачи усугубляется и тем, что внутренняя логика художественной эволюции Н. А. Заболоцкого еще не до конца прояснена в современной исследовательской литературе. Ведется спор даже о принципах периодизации, т. е., в сущности, о том, сколько не полностью совпадающих друг с другом поэтических систем было выработано Заболоцким на протяжении жизни. При том, что каждому читателю Заболоцкого очевидно, что его поэзия времен близости с обэриутами мало напоминает написанное им в 1950-е годы, ощущается наличие неких переходных между двумя этими крайними точками стадий. Однако условно, т. е. адаптированно к школьному восприятию, творчество поэта все же можно разделить на два этапа. Границей периодов в этом случае удобнее всего признать арест Заболоцкого в 1938 году. Следуя этой периодизации, первый из двух предусмотренных программой уроков вполне логично посвятить выявлению и анализу наиболее существенных черт раннего творчества поэта, а на втором — побеседовать о его зрелой лирике.
      Канва жизни Н. А. Заболоцкого, непростой, на событийном уровне вполне характерной для эпохи, но при этом временами едва ли не нарочито выявляющей независимость поэта от времени и окружения, хотя бы в общих чертах должна быть известна учащимся. Знакомству с биографией поэта целесообразно уделить немного времени в начале первого урока. При этом необходимо, чтобы учащиеся при подготовке к уроку уже прочли параграф учебника, посвященный жизни и творчеству Н. А. Заболоцкого. В классе структурированию полученной из учебника информации может помочь работа с хронологической таблицей, составленной по материалам этого параграфа. В зависимости от степени подготовки класса составление таблицы может быть частью предварительного общего или индивидуального домашнего задания. Но удобнее, если такая таблица будет заготовкой учителя. Работу с таблицей в классе можно построить следующим образом: ученики получают размноженный наполовину заполненный ее вариант, остальные графы заполняются во время работы на уроке. События, вносимые в таблицу на уроке, нуждаются в комментарии учителя. Это главным образом факты, составляющие исторический фон эпохи. Дополнительной, не обсуждающейся, но несомненно полезной информацией будет обозначение творческих контактов Заболоцкого. Примерная таблица приведена ниже. Жирным шрифтом выделены сведения, которые вносятся в соответствующие графы каждым учеником под диктовку учителя на уроке.
      

      При работе с таблицей следует учесть, что девятиклассникам, скорее всего, придется объяснять, что такое нэп, коллективизация, «большой террор», культ личности. Здесь важно найти краткие формулировки, которые при этом не упрощали бы явления, не приводили бы к его одностороннему восприятию. Так, объясняя, что такое нэп (в том случае, если это не было объяснено на предшествующих уроках, посвященных, например, творчеству Зощенко), следовало бы подчеркнуть как то, что эта политика позволила проявиться в человеке деятельному, инициативному началу (возродила частное предпринимательство и тем самым избавила страну от голода и разрухи), так и то, что вместе с этим она стимулировала возрождение частнособственнических «звериных» инстинктов, которые, по мнению большинства революционно настроенных людей, уродуют человеческий облик. Упоминая о так называемом «большом терроре», несомненно, следует сказать, что борьба с инакомыслящими или просто потенциально опасными для государства людьми (а талантливый человек всегда представляет собой опасность — тем, например, что его мысли и поступки не всегда понятны современникам) велась на протяжении всего послереволюционного времени, а в конце 1930-х годов только вышла на поверхность, стала совершенно откровенной и очевидной.
      Результатом совместной работы над таблицей должно стать наблюдение, актуальное для первого из уроков по творчеству Заболоцкого: одной из особенностей раннего его этапа (по принятой нами периодизации), несомненно, является более тесная, нежели потом, связь поэта со временем. Так, появление «Столбцов», проникнутых антинэпмановским, антимещанским духом, совпало с официальным периодом борьбы с мещанством, с политикой свертывания нэпа; поэму «Торжество земледелия» Заболоцкий начал писать тогда, когда власть поставила на повестку дня вопрос о коллективизации, т. е. как раз об устроении земледелия, как и всей жизни, на новых началах, совместными, коллективными, а не индивидуальными усилиями. Однако очень важно подчеркнуть, что такие совпадения вовсе не свидетельствуют о том, что поэт выполняет «социальный заказ» или он попросту конъюнктурщик. Так вполне могло быть, но в данном случае перед нами совершенно другое явление. Даже так называемая «правильная поэзия» Заболоцкого отличается от конъюнктурных стихов поэтов того времени. Его чувства к Кирову, который был его земляком, как и у многих далеких от политики людей, отличались искренностью, стремление понять и воспеть Сталина родила поездка в покорившую Заболоцкого своим величием Грузию, от восхищения челюскинцами и Седовым поэт не отказывался никогда. Идеи послереволюционного времени, в своей основе высокие, романтичные, проникнутые верой в возможность преображения мира, в том числе и мира уродливых человеческих отношений, были очень близки Заболоцкому. Родившееся же тогда представление об искусстве как о силе, призванной содействовать такому преображению, он сохранил на всю жизнь. Но более глубокое и искреннее, чем у политиков, восприятие этих идей, убежденность в насущности их воплощения, с одной стороны, а с другой — несомненная утопичность самих идей и предлагавшихся путей их осуществления обернулись трагедией для поэтов и художников поколения Заболоцкого. Это определило эволюцию мироощущения выживших в мясорубке эпохи: почти никто из них не усомнился в том, что мир должен быть преображен, но большинство отвергло естественную ранее мечту о «труде со всеми сообща и заодно с правопорядком» (Б. Пастернак). Работа над преображением мира ушла вглубь — вовнутрь человеческой души, человеческого сознания, индивидуальных усилий. Так, стихи позднего Заболоцкого почти невозможно связать со временем: он писал о живописи, о любви, о природе, о душе в то время, когда отстраивали разрушенные немцами города, когда хоронили Сталина, разоблачали культ его личности и ждали перемен в общественной жизни.
      Завершить работу над таблицей можно чтением вслух и обсуждением поэтического завещания Заболоцкого — его последнего стихотворения «Не позволяй душе лениться...». Прочтение этого не очень сложного для восприятия со слуха стихотворения целесообразно предварить вопросом о том, к кому оно обращено. После того как стихотворение прозвучало, можно предложить ученикам порассуждать об оттенках смысла, выражаемых повелительным наклонением глагола. «Не позволяй», «гони», «не разрешай», «хватай», «учи», «мучай» — что это? Приказ? Совет? Уговор? Увещевание? Заклинание? Предубеждение? Очевидно, девятиклассники солидаризируются с разными вариантами ответа, ибо в тексте стихотворения нет ничего противоречащего хотя бы одному из них. Точно так же невозможно дать однозначный ответ на предварительно поставленный вопрос. Стихотворение могло быть обращено к читателю, к сыну, к любому человеку, к поэту — любому поэту вообще, для которого деятельная, восприимчивая душа — «свежесть чувств и мыслей простота» (А. Ахматова) — это инструмент творчества. Наконец, так построенное стихотворение, несомненно, является и обращением к самому себе. Мысль о необходимости преображения мира и человека у Заболоцкого естественнейшим образом была связана с требовательностью к ним, но главное — все-таки к себе самому, так как «я» — единственная часть мироздания, за состояние которой человек ответствен полностью.
      От размышления над этим итоговым стихотворением Заболоцкого можно перейти к анализу его раннего творчества. Такой переход будет вполне обусловленным, так как подчеркнет очень важную для понимания эволюции поэта мысль: при том, что видоизменялась форма, в которую он облекал свои мысли и чувства, менялись объекты, на которые он направлял свой взгляд, пафос его творчества от начала до конца был неизменен.
      Эпиграфом к характеристике раннего этапа творчества Заболоцкого можно избрать строки из его стихотворения 1946 года «Читайте, деревья, стихи Гезиода»:

      Выбранные в качестве эпиграфа, эти строки помогут акцентировать важную для понимания раннего Заболоцкого проблему — его «положительную программу», то, во имя чего он «отрицает», создает уничтожающе сатирические портреты людей. В этих строках афористически сформулирована мысль, глубинно объединяющая раннее и позднее творчество поэта. Однако следует сразу же оговорить, что понятие «мир» для Заболоцкого никогда не было окрашено в социальные тона. Речь вовсе не идет о лозунге той эпохи, называвшей пролетария хозяином жизни — в противовес прежним ее хозяевам. Мир — мироздание, космос. Так — высоко и торжественно — воспринимал Н. А. Заболоцкий назначение человека. Поэтому вполне естественно, что несоответствие между тем, что человеку назначено, и тем, чему он посвящает свою каждодневную жизнь, оскорбляло поэта. И первый сборник стихотворений Заболоцкого «Столбцы», вышедший в 1929 году, как раз и отражает эту оскорбленность, негодование, доходящее до омерзения.
      Человек в этом сборнике вовсе не вызывает симпатии, он искорежен, искалечен. Заболоцкий перебирает всех: мужчин и женщин, молодых и старых, взрослых и детей, больных и здоровых, военных и штатских. Нет ни одного прекрасного или попросту не отталкивающего от себя лица. Вот, например, портреты мужчин:

      А это женщины:

      Вот дети — а уж дети-то всегда воспринимались и описывались как создания трогательные и прекрасные:

      Без симпатии и традиционного сочувствия изображаются старики:

      У часового в изображении Заболоцкого «одервенелые» глаза, форвард «спит без головы»... Это воистину страшный мир. Едва ли не все портреты в «Столбцах» гротескны, люди напоминают чудовищ («не то сирены, не то девки», «брюхо с головою да рот, большой, как рукоять»), город населен уродами и калеками («он пьяный, красный / от стужи, пенья и вина, / безрукий, пухлый», «кричат слепцы блестящим хором», «Калеки выстроились в ряд. / Один играет на гитаре. / Ноги обрубок, брат утрат, его кормилец на базаре... / Росток руки другой нам кажет...»).
      Эти наблюдения и материалы могут быть в той или иной форме включены в урок. Их можно акцентировать введением иллюстративного материала. И. Синельников, знавший Заболоцкого в конце 1920-х годов, вспоминает, что в его очень скромно обставленной комнате было единственное «украшение», сразу же обращавшее на себя внимание: «Это небольшие рисунки, сделанные разноцветной тушью и прикрепленные кнопками к стенам. Все они изображали каких-то уродцев. Это были произведения самого Заболоцкого». Уродцев, «причудливых человечков» в комнате Заболоцкого вспоминал и известнейший литературовед Д. Е. Максимов. Он слышал от самого поэта, что они появились в результате увлечения стилистической манерой художника Павла Филонова, которого Заболоцкий признавал своим учителем. Репродукции картин Филонова (например, серии «Город» или совпадающих по названию со стихами в «Столбцах» Заболоцкого «Рынок» и «Обводный канал») могут быть использованы на уроке, так же как и изобретательно-гротескные иллюстрации Гюстава Доре к книге Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», о которых, по словам того же Д. Е. Максимова, поэт «говорил едва ли не с интонациями влюбленного, для него редкими». Наконец, стилистическую манеру Заболоцкого в «Столбцах» могло бы сделать ощутимой введение в ассоциативный ряд творчества такого важного для него художника, как Иероним Босх. Портреты людей из толпы на таких полотнах Босха, как «Се человек» («Христос перед народом») или «Несение креста», по стилистике изображения и отношению к изображаемым персонажам очень напоминают портреты из «Столбцов» Заболоцкого. Учитывая важность темы застолья, еды в «Столбцах», можно привлечь также репродукцию «Обжорства» из серии «Семь смертных грехов». Наконец, сохранились листы Босха с изображением нищих и калек — столь же бесстрастным, подробным, многоракурсным, как и в «Столбцах». В том случае, если на уроке будут представлены репродукции одновременно всех названных художников, можно обратить внимание учеников на то, что и жили они в очень разное время, и изображали исторически отдаленные друг от друга эпохи. Казалось бы, многое с течением времени изменялось, но почему-то оставалась возможность изобразить человека очень похожим способом — близким к карикатурному, но без карикатурной веселости.
      Однако если на уроке будет сделан акцент именно на этой особенности «Столбцов», если к тому же характеристика героев первого поэтического сборника Заболоцкого будет проиллюстрирована с помощью репродукций произведений указанных художников, совершенно необходимо поговорить о корнях такого отношения к человеку. Важно, чтобы дети поняли: перед ними не физиологические ненависть или отвращение к людям, а глубочайшая оскорбленность за человека. Как толпа на картинах Босха не понимает торжественнейшего и трагичнейшего момента, при котором присутствует, унижает себя, демонстрируя лишь стадные звериные инстинкты, так и в «Столбцах» человек веселящийся, обжирающийся, торгующий, обманывающий, спешащий на службу и т. п. ведет себя не по-человечески, не в соответствии со своим высоким назначением. Он не индивидуален, у него «общее» выражение лица (все — неотличимые друг от друга Ивановы), он механистичен, просчитываем, бездуховен. Самые высокие страсти, доступные такому человеку, кипят... в желудке: «Хочу тебя! Отдайся мне! / Дай жрать тебя до самой глотки! / Мой рот трепещет, весь в огне, / Кишки дрожат, как готтентотки, / Желудок, в страсти напряжен...» Даже предметный мир в сравнении с таким человеком выглядит если не одухотворенным, то хотя бы одушевленным: тесто «ползет, урча и воя, и не желает лезть назад», печь «стоит стыдливая, как дева», трамваи людям «подают свои скамейки», «барабан заговорил» и т. п. В «Столбцах» почти нет растений, а из животных только собаки, кошки и кони. Это — «Городские столбцы», как назовет их Заболоцкий позднее при подготовке к переизданию. Перед нами вполне традиционное на фоне предшествующей Заболоцкому литературы (Брюсов, Блок, Маяковский) восприятие города как уродующей, обезличивающей среды. Город — мир рукотворный, мир, созданный человеком, проекция человеческой души вовне. Он страшен, но так же, как страшна человеческая душа. И когда в городе появляется животное, например конь в приведенном в учебнике стихотворении «Движение», то оно вызывает авторское сочувствие («бедный конь» — редчайший у Заболоцкого той поры эмоционально-оценочный эпитет), особенно ощутимое по контрасту с неподвижным, «опредмеченным» извозчиком. Показательно, что, кроме «бедного» коня, в «Столбцах» будет еще «бедная земля» — мир внешний, нерукотворный, не зависящий от человека, живет по другим законам: в нем «...над становьями народов — труда и творчества закон» («Свадьба», 1928), его составляющие достойны самых возвышенных определений (река в стихотворении 1928 года «Купальщики» — «святая на иконе», «святая Параскева», орех в стихотворении 1929 года «На даче» — «древо радости»). Этот мир, так же как автор «Столбцов», человеком оскорблен: он «замкнут», в него «помои плещут» («На лестницах», 1928), ночь «просится на небеса» («Белая ночь», 1926), клен «кричит от боли» («Начало осени», 1928). Мир — союзник поэта, к нему поэт обращается с просьбой отомстить за безобразия (стихотворение «Ивановы»). Эта черта ранней поэзии Заболоцкого тоже может быть оттенена при привлечении на уроке репродукций вышеназванных художников, в особенности Филонова. Мир внешний по отношению к человеку обычно изображается ими гармоничным, в радостных тонах.
      Заболоцкий дал своему первому сборнику название «Столбцы», и многие исследователи сходятся в том, что это название имеет характер жанрового определения. Столбцы в стихотворениях этого сборника заменяют строфы предшествующей поэтической традиции. Переход от одного столбца к другому соответствует перемене точки зрения или объекта изображения. Каждый столбец — это своего рода описание одного кадра, из которых складываются зарисовки-фильмы. Такая «кинематографическая» основа поэтики раннего Заболоцкого вполне в духе эпохи: 1920-е годы — время всеобщего интереса к кинематографу, к новым методологическим возможностям, которые он открывает перед другими родами искусства. Заболоцкий, подобно многим другим современным ему поэтам и писателям, в то время пробовал писать и киносценарии. В «Столбцах» же он, как большинство кинематографистов, почти не «снимает» себя. «Я», «мое» крайне редко встречается в этом сборнике. Имея в виду «кинематографическую» особенность композиции, удобно проанализировать стихотворение «Новый быт», помещенное в учебнике. Стихотворение, как и весь параграф учебника, должно быть прочитано учащимися накануне дома и осмыслено в пределах поставленных после него вопросов. При чтении стихотворения в классе можно уточнить и усложнить некоторые из этих вопросов. Например, можно попросить учеников подсчитать, из скольких «кадров» состоит «фильм» Заболоцкого «Новый быт». В зависимости от подготовленности класса работа над стихотворением может быть построена как «углубление» в каждый из этих «кадров» — с домысливанием выражения лиц персонажей, элементов интерьера, цветовой гаммы. Это поможет ощутить, «сформулировать» на эмоциональном уровне, несомненно, главную идею Заболоцкого периода «Столбцов» — ограниченность, духоту, безобразие человеческих отношений, культивировавшихся в эпоху нэпа. Однако вопросом, над которым в связи со стихотворением «Новый быт» следует поработать тщательнее, должна стать связь между этим прочитываемым нами содержанием и формой. Почему мы думаем, что изображенное Заболоцким должно вызывать отвращение, осуждение? В тексте ведь нет оценок, нет эмоционально «заряженных» эпитетов, автор словно бы отстранился от изображаемого. Он действительно как будто снимает кино. Чтобы ответить на этот вопрос, можно понаблюдать, равномерно ли движется его камера, не задерживается ли она на каких-либо важных для снимающего объектах, не приближается ли, укрупняя то или иное явление, или не отдаляется, чтобы обозначить перспективу, оценить, как выглядит это явление на фоне окружающего. Такой подробный «кинематографический» анализ выявит особенности стихотворения, на которые стоит обратить внимание: главных персонажей два — кроме «ополченца новой жизни», его героем является «прекрасный поп», которому уделено немало места в тексте; действие происходит только в двух местах — в храме и «в большой квартире»; дважды камера выхватывает происходящее за окном:

и в конце стихотворения:

      Наконец, дважды — в первом и в последнем четверостишиях — изображается внешний, не связанный с сюжетом мир: сначала камера как будто переходит от общего плана к конкретной картине, «надвигаясь» на двери храма и проникая вовнутрь, в конце, возможно, движение обратное — в «кадре» оказывается лишь окно дома, где происходила свадьба. В эпизоде же самой свадьбы камера как будто останавливается на праздничном столе, подробно скользя по всем его деталям: осетр, варенье, боржом, вино, халва, кулич (или портрет Ильича).
      Если в связи с какими-либо особенностями класса такой «кинематографический» анализ нежелателен, то в качестве задания, предваряющего чтение стихотворения в классе, можно предложить такую цепочку вопросов: «Какой из эпизодов жизни главного героя описан в стихотворении наиболее обстоятельно? Что именно является объектом сатиры в стихотворении? На основании чего в тексте вы делаете свой вывод?» Несомненно, дети ответят, что центральный эпизод стихотворения — свадьба. Но вторая и третья части вопроса могут вызвать трудности. В этом случае следует обратить внимание учеников на то, что сатирическое произведение рождается лишь тогда, когда у автора есть представление о «правильном» развитии событий, о том, как должно было бы происходить описываемое, — иными словами, есть положительный идеал. Сатира направлена как раз на то, что не соответствует этому идеалу. О чем следовало бы говорить, изображая свадьбу? С точки зрения «идеала», о любви, о значительности момента соединения любящих людей, о высокой поэзии, красоте, заключенной в этом явлении. В свадьбе, изображенной в стихотворении «Новый быт», нет даже и тени этого. Все подчеркнуто прозаично, антиэстетично, иногда на грани безобразия: «...жених, проворен нестерпимо, к невесте лепится ужом», после свадебного пира супруги пьют соду (очевидно, объелись) и перед сном «чешут волоса» (даже не нейтральное «расчесывают волосы»), дым восходит под небеса «картошкой». Вместо любви, поэзии, гармонии изображается «довольство», причем преимущественно (за исключением «большой квартиры») как «сытость» — вспомним обстоятельное перечисление всяческих блюд в описании застолья. На этом этапе наблюдений над текстом можно подключить сопоставления этого стихотворения с произведениями уже известных учащимся авторов. Такие сопоставления могли бы быть подготовлены к уроку теми из учеников, кто получил индивидуальные домашние задания. Среди произведений литературы XIX века интереснее всего сравнить описанное в стихотворении «Новый быт» с тем, на чем сосредоточено внимание героев, празднующих свадьбу, в пьесе А. П. Чехова «Свадьба». Чеховская «Свадьба», так же как и соответствующий эпизод стихотворения Заболоцкого, — описание застолья с акцентом на имущественной стороне события. Несмотря на то что текстуальных совпадений в пьесе и стихотворении нет, очевидно, что оба автора изображают человеческие сообщества, в которых важным, близким, ценным является одно и то же. Есть переклички в портретах героев. Невеста у Заболоцкого так же безлика, как у Чехова, жених так же «проворен нестерпимо». Единственный романтический мотив у Чехова предельно снижен — это отношения телеграфиста Ятя и акушерки Змеюкиной. Изображение романтических отношений у Заболоцкого вылилось в тот же «змеиный» мотив (жених к невесте «лепится ужом»). Из сопоставления этих произведений следует вполне отчетливый вывод: ничего не изменилось. Ожидавшийся новый быт обернулся старой пошлостью. Анализ стихотворения с использованием «кинематографического» приема приводит к тем же выводам. Композиционное двоение (см. выше) обнаруживает антитезу «раньше — сейчас», выразившуюся в противопоставлении героев (поп и комсомолец) и уклада, стоящего за ними (старая жизнь — новый быт). Но отрицание новым старого оказывается мнимым: перед окном комсомольца «играет сваха в бубенец», на столе стоит «кулич», и даже если на его месте оказывается портрет Ильича, то он просто подменяет традиционную икону. В результате революции победило мещанское начало, не подверженное никаким изменениям. Заболоцкий был далеко не единственным из художников, кто видел это. Можно напомнить девятиклассникам произведения М. Зощенко, написанные примерно в то же время и проникнутые тем же пафосом. В качестве предварительного индивидуального домашнего задания ученикам может быть предложено прочесть такие его рассказы, как «Любовь» или «Брак по расчету». Очевидно, что дети легко определят, какое место в системе ценностей типичных героев Зощенко занимают любовь, семья и т. д. Возможно, в связи с рассказом «Брак по расчету» они обратят внимание и на именование отнюдь не зараженного подлинно революционным мировосприятием героя «старым революционером», так же как в стихотворении Заболоцкого приверженец далеко не новых ценностей назван «ополченцем новой жизни», а вполне традиционный уклад — «новым бытом».
      Более пристальное внимание к главным персонажам стихотворения поможет усилить, уточнить обозначенный вывод. Ученикам может быть предложено обсудить третий из вопросов домашнего задания, несколько видоизменив его: как им кажется, зачем Заболоцкому понадобился образ попа? Можно отметить, что поп — причем всегда «поп», никогда не называемый нейтрально или почтительно священником и батюшкой, — вовсе не привлекательная в ранней лирике поэта фигура, вполне вписывающаяся в дисгармоничность остального мира (он «воет», почему-то играет на гитаре, «хохочет», «весь ругается», «лошадь называет он мамашей» — см. стихотворения «Болезнь» и «Свадьба»). С одной стороны, религиозная составляющая прошлой, дореволюционной жизни — самое яркое ее отличие от жизни, современной автору «Столбцов», и как раз ей, казалось бы, нет места в жизни новой. «Прекрасный поп» изгоняется. Но на праздничном столе остается или старый «кулич», или новая «икона» (Ильич), вызывающая почти те же чувства, что и прежние. С другой стороны, «новой жизни ополченец» благословлен, крещен, взращен тем самым «прекрасным попом» — прошлым, от которого он впоследствии отрекается. Новое мещанство рождено старым и во многом является воплощением мечтаний этого старого. Ничто не меняется. «Восходит солнце над Москвою... Явилась ночь, ушла обратно», — говорит Заболоцкий в стихотворении, словно перефразируя слова Екклесиаста: «Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки. Восходит солнце, и заходит солнце... и нет ничего нового под солнцем» (Екк., 1. 4—9). Как иллюстрацию к тому, насколько общим в близком поэту кругу было ощущение, что «нет ничего нового под солнцем», что даже самый грандиозный в истории человечества социальный эксперимент оказался неспособным что-либо изменить, можно предложить ученикам стихотворение товарища Заболоцкого по ОБЭРИУ Даниила Хармса:

Постоянство веселья и грязи...

      Это стихотворение свидетельствует о том, что в кругу Заболоцкого отсутствие изменений в строе жизни не только ощущалось и высмеивалось, но и рассматривалось как знаковое, роковое. Однако можно отметить и разницу между восприятием одной и той же проблемы двумя поэтами. Стихотворение Хармса не назовешь сатирическим, оно абсурдистское, происходящее в нем — вне логики. Хармс описывает то, что ему кажется законом бытия, который невозможно изменить, — Заболоцкий же фиксирует состояние человеческого сообщества, а оно все-таки иногда меняется, и поэт создает сатиру как раз во имя этого изменения.
      Возвращаясь к сопоставлению стихотворения Заболоцкого (и шире — произведений тех авторов, которых волновали вопросы «нового быта»: Зощенко, Хармса) с чеховской «Свадьбой», следует подчеркнуть еще один момент: послереволюционная сатира трагичнее дореволюционной. Тогда перемены были еще впереди, а теперь попытка изменить жизнь, построить ее на иных, чем прежде, началах провалилась. Грандиозный социальный эксперимент — обновление строя человеческой жизни через обновление власти — не привел к желаемым результатам. Следовательно, он был ошибочным, был неверно поставлен, не на то направлен.
      Но на что же его следовало направить? (Ведь признать, что жизнь совершенна, во все времена было очень трудно.) Ответ и Заболоцкого, и других обэриутов очевиден: не на власть, не на создание новых институтов управления, не на навязывание новых идеалов вместо старых («новый быт»), а на человека, на изменение его внутреннего мира, его сознания. В конечном итоге это должно было бы привести к осознанию человеком своей роли в мире. По Заболоцкому, эта роль чрезвычайно высока и ответственна — см. эпиграф. Человек, укорененный не в быту, а в бытии, равновеликий другим частям мироздания, станет героем позднего Заболоцкого. Он появится уже в поэме «Торжество земледелия», в которой крестьяне «обсуждают, где душа», чувствуют ответственность за «всю природу». Такой человек, в отличие от героя ранней лирики, уже мало отличается от автора. «Он», «другой» у Заболоцкого постепенно заменяется на более привычное в лирической системе «я». Темы поэзии позднего Заболоцкого концентрируются вокруг отношений этого «я» (лирического героя, не отделенного от других, человека вообще) и «мира» — природы, Вселенной, космоса.
      Итак, первый урок по творчеству Заболоцкого может быть построен следующим образом:
      1. Предварительное домашнее задание:
      1) общее — прочитать в учебнике параграф, посвященный творчеству Заболоцкого (полностью). Внимательно прочитать стихотворение «Новый быт» и ответить на вопросы к нему;
      2) индивидуальные (всего для 5—8 учащихся, в зависимости от избранного сценария урока):
      а) выучить наизусть стихотворение Н. А. Заболоцкого «Не позволяй душе лениться...». Подумать, к кому может быть обращено это стихотворение;
      б) выучить наизусть стихотворение Д. Хармса «Постоянство веселья и грязи...». Обдумать, в какой мере это стихотворение можно назвать сатирическим;
      в) прочитать пьесу А. П. Чехова «Свадьба». Пересказать сюжет, подготовить чтение вслух двух самых смешных эпизодов. Ответить на вопросы:
      — О чем думают, мечтают люди, празднующие свадьбу?
      — Как вы думаете, с какой целью Чехов изобразил эту, по его словам, «мелкую, грошовую сволочь»? Что он сделал смешным?
      г) Прочитать рассказы М. М. Зощенко «Любовь» и «Брак по расчету». Пересказать сюжет, подготовить чтение вслух двух самых смешных эпизодов. Ответить на вопросы:
      — Есть ли для героев рассказов ценности более значимые, чем любовь, семья? Какие это ценности?
      — Могут ли у героя рассказа «Брак по расчету» быть основания для того, чтобы называть себя «старым революционером»?
      д) Прочитать стихотворения Заболоцкого, входившие в книгу «Столбцы».
      — Выписать привлекшие ваше внимание описания внешности и поведения разных людей (мужчин и женщин, взрослых и детей, здоровых и больных).
      — Выписать примеры, показывающие намерение автора очеловечить неодушевленные предметы.
      2. Ход урока.
      1) Работа с хронологической таблицей.
      2) Чтение и анализ стихотворения «Не позволяй душе лениться...».
      3) Введение эпиграфа урока с кратким комментарием учителя, акцентирующим важность для Заболоцкого мысли о высоком предназначении человека.
      4) Работа со стихотворением «Новый быт» по одному из сценариев:
      — «Новый быт» в контексте «Столбцов». Закономерности изображения человека и мира в ранней лирике Заболоцкого. Причины такого подхода к изображаемому. Привлечение иллюстративного материала с обсуждением общности в манере письма поэта и художников и оснований для этой общности.
      — «Новый быт» и произведения о «старом» и «вечном» быте в предшествующей и современной Заболоцкому литературе. Объект и пафос сатиры Заболоцкого на фоне других авторов.
      — «Кинематографический» анализ стихотворения «Новый быт». Составление сценария фильма или мультфильма по стихотворению с прояснением (на вербальном уровне) его основной идеи.
      Разумеется, на уроке возможно совмещение различных элементов предлагаемых сценариев.
      5) Возвращение к эпиграфу урока с краткой беседой о возможных путях достижения человеком соответствия его высокому предназначению — через навязывание новых общественных идеалов или через внутреннее совершенствование.
      3. Домашнее задание — в соответствии с выбранным сценарием этого и следующего урока. Например, в том случае, если на уроке не использовались сопоставления стихотворения «Новый быт» с произведениями Чехова, Зощенко, Хармса и др., можно предложить учащимся это в качестве домашнего задания. В другом случае в качестве домашнего задания может быть предложено составление сценария проанализированного стихотворения, описание отдельных кадров и т. п. Кроме того, следует подготовиться к следующему уроку по творчеству Заболоцкого. Задание предваряющего характера может быть следующим: общее — прочитать в учебнике стихотворения «Соловей», «Я воспитан природой суровой...», «Портрет» и ответить на вопросы к ним; индивидуальные — выучить наизусть стихотворения Заболоцкого 1940—1950-х годов:
      — одно из стихотворений, приведенных в учебнике;
      — стихотворения по выбору: «Я не ищу гармонии в природе...», «Читайте, деревья, стихи Гезиода...», «Вчера, о смерти размышляя...», «Прощание с друзьями», «Некрасивая девочка» и др.
      Тема второго урока — позднее творчество Заболоцкого. Думается, лучшим эпиграфом к уроку может стать высказывание поэта, приведенное в учебнике и потому уже знакомое ученикам. Задача учителя — обратить на него их особое внимание, так как перед нами редчайший случай, когда писатель предельно четко сформулировал философские основы своего отношения к миру. Он определил место человека в системе мироздания, пояснил, в чем видит истоки человеческого творчества, указал, что творчество, воспринимаемое подчас как блажь, причуда или, по крайней мере, как индивидуальная миссия избранных, на самом деле является всеобщим человеческим долгом. Более четкое, последовательное и непротиворечивое решение традиционнейшей в русской лирике темы назначения поэта и поэзии трудно себе представить — при том, что это решение, без сомнения, глубокое. Кроме того, мы имеем дело с личным решением проблемы смысла собственной жизни, что само по себе важно для детей в возрасте 14—15 лет. Вот слова, которые можно в начале урока прочитать полностью по учебнику, а затем в сокращении выписать в рабочую тетрадь: «Я — человек, часть мира, его произведение. Я — мысль природы и ее разум. Я — часть человеческого общества, его единица. С моей помощью и природа, и человечество преобразуют самих себя, совершенствуются, улучшаются. <...> Многосложный и многообразный мир ... окружает меня, и я сам — одна из деятельных его частиц. Моя деятельность — мое художественное слово».
      Сокращенное таким образом высказывание Заболоцкого делает наглядной связь трех важнейших тем его позднего творчества: размышлений о месте человека и природы в целостности мироздания, о человеке среди других людей и о назначении искусства. Несомненно, главнейшая задача второго урока по творчеству Заболоцкого — показать эту связь ученикам на примере произведений поэта.
      Общеизвестно и предельно очевидно, что поэзия Н. А. Заболоцкого — ярчайший пример философской лирики. Поэта, как и крупнейших философов нового времени, интересуют обе стороны философствования — и онтология (проблема бытия, мироустройства), и гносеология (проблема познания, возможности и адекватности познания мира). С одной стороны, он последовательно и развернуто описывает некую мировоззренческую систему, с другой — постоянно изучает субъект, эту систему выстраивающий, т. е. человеческий и личный разум. Несмотря на то что серьезнейшие исследователи творчества Заболоцкого именно вторую сторону считают наиболее значимой (по словам Г. В. Филиппова, «нерв» творческих поисков Заболоцкого — «трагедия разума», выстраивающего рассудочные конструкции и неспособного охватить широту и богатство бытия), внимание девятиклассников естественнее сосредоточить на первой. Целостное мировосприятие, к тому же не умозрительное, а прочувствованное и деятельное, — пример нечастый, особенно в XX веке, поэтому важный и с точки зрения педагогической. Попытки же выйти за его пределы («трагедия разума»), возможно, со временем будут осознаны как стремление расширить, уточнить такое мировосприятие.
      Урок может быть построен как последовательное рассмотрение обозначенных выше трех тем позднего Заболоцкого. Сложность работы в классе, весьма вероятно, будет связана с обилием поэтических текстов, которые должны оказаться в сфере внимания учеников. В зависимости от того, насколько класс привык воспринимать стихи, в том числе и со слуха, следует избрать ту или иную стратегию проведения урока. Если восприятие стихотворных текстов в классе затруднено, то урок можно построить как последовательный комментарий к записанному вначале эпиграфу. В этом случае можно основываться почти исключительно на стихах, прочитанных детьми дома, тексты которых есть у них перед глазами в учебнике. Если класс в большей степени привык следить за мыслью учителя, нежели слушать чтение стихов, то начать беседу целесообразно с описания философской традиции, к которой принадлежал Заболоцкий. Учителю необходимо рассказать об особом направлении философской мысли, получившем новое рождение в России конца XIX — первой половины XX века, — гилозоизме. Это по преимуществу материалистическая философская традиция, внутри которой материя, однако, воспринимается как одушевленное начало. Материи во всех ее частях (т. е. и в той, которую мы называем неживой) свойственна, согласно этому направлению, способность к ощущению, восприятию и мышлению. Гилозоизм зародился в древнегреческой философии (Фалес), нашел свое отражение в самых ярких философских построениях эпохи Возрождения (Дж. Бруно; в качестве художественной иллюстрации в этой связи может быть привлечено стихотворение И. А. Бунина «Джордано Бруно»), вновь расцвел в учениях французских энциклопедистов XVIII века. Русский «извод» гилозоистской философии в последние годы принято называть космизмом. Он связан с именами таких своеобразных мыслителей, как Николай Пирогов (известнейший русский хирург), Николай Федоров, Константин Циолковский (известнейший изобретатель, отец космонавтики), Александр Чижевский (крупнейший ученый-изобретатель). По их представлениям, космос — живое цельное существо, наделенное разумом. Разум в человеке — часть космического разума, поэтому через него возможно совершенствование и преображение всего космоса. Рассказывая о русском космизме, необходимо обратить внимание учеников на очень интересную и привлекательную для многих его особенность: он базировался на серьезнейшей естественно-научной основе, большинство его приверженцев — крупнейшие ученые-практики. То, что веками казалось мифом, обычной философской гипотезой или даже малоубедительной утопией, их усилиями получало научную и практическую доказательность. Имя Циолковского в ряду философов-космистов особенно значимо для Н. А. Заболоцкого. Поэт состоял в переписке с «калужским затворником», всю жизнь как самую драгоценную реликвию хранил подаренные Циолковским книги.
      Наконец, в том случае, если класс настроен на восприятие стихотворной речи, можно начать аналитическую часть урока с указания на поэтическую традицию, к которой принадлежат стихи Заболоцкого о человеке и природе. Исследователи называют множество поэтических предшественников Заболоцкого, однако имя Тютчева, несомненно, стоит среди них особняком. Три известнейших стихотворения Тютчева, в которых наиболее определенно звучит интересующая нас тема, причем на разных этапах ее развития, могут стать отправной точкой для дальнейших рассуждений. Это стихи «Не то, что мните вы, природа...», «Певучесть есть в морских волнах...» и «Природа — сфинкс...». Перед нами три существеннейших философских утверждения, данных в поэтической форме: о том, что природа и человек устроены схожим образом — и это неочевидно лишь неспособному видеть и слышать, о том, что при этом человек все же ощущает свое особое по отношению к другим явлениям природы положение в мире, и о том, что, возможно, связь человека с природой только мнима. Все три тютчевских утверждения для Заболоцкого несомненны. Для него ясно, что в природе есть «душа», «свобода», «любовь» и «язык», которые должны быть понятны человеку. Иллюстрацией в данном случае может послужить стихотворение «Вчера, о смерти размышляя...». После прочтения этого стихотворения следует обратить внимание учеников на два момента, развивающих тютчевскую тему. Прежде всего природа у Заболоцкого не только обладает собственным голосом («трав вечерних пенье, и речь воды, и камня мертвый крик»), но и вбирает в себя черты ушедших людей — «голос Пушкина», «птицы [очевидно, образы — имитации птичьего пенья. — Прим. авт. ст.] Хлебникова», «лик Сковороды». Кроме того, жизнь, подобная человеческой, у Заболоцкого есть даже в неживом и неподвижном, даже не в море или «стихийных спорах», а в том, что обычно воспринимается как мертвое, — в камне. Иными словами, человек — любой человек, каждый человек, «все народы» — лишь один из органов в целостном организме — мире, природе. И Заболоцкий указывает, какой это орган — «мысль», «ум».
      После знакомства со стихотворением «Вчера, о смерти размышляя...» можно обратиться к стихотворению, прочитанному детьми дома, — «Я воспитан природой суровой...». Среди вопросов к стихотворению, поставленных в учебнике, на уроке уместно обратить особое внимание на четвертый — о том, почему травы в финале названы «очарованными». Возможен и дополнительный вопрос — найти другие черты человекоподобия природных явлений («государство ромашек», «ручей, задыхаясь, поет»). Но самое важное при обращении к этому стихотворению — предоставить ученикам возможность решить и попытаться объяснить, почему поэт способен думать «думу беспредельных полей и дубрав». Для адекватного восприятия философско-поэтической системы Заболоцкого очень важно, чтобы девятиклассники уточнили, как именно думает поэт — «так же, как и поля и дубравы» или «вместо полей и дубрав». Вполне вероятно, что мнения учеников разделятся. В этом случае учителю следует обратить внимание на то, что думать «так же, как и поля и дубравы», может тот, кто считает себя равным им. Самый яркий поэтический пример в данном случае — Сергей Есенин, «точно» знающий мысли и настроения клена, ветра или собаки — по сходству со своими собственными мыслями и настроениями. Все частицы мироздания — ему друзья («Шлю привет воробьям и воронам») или даже «братья» («И зверье, как братьев наших меньших...»). Но поведать о своих бедах и радостях миру они не могут — и это уже вместо них будет делать поэт. Оттого, вероятно, его стихи об их боли пронзительнее, чем о своей — индивидуальной, отдельной от них (см. «Корова», «Песнь о собаке», «Песнь о хлебе», «Лисица», «Мир таинственный, мир мой древний...», «Сорокоуст»). М. Цветаева очень точно определила эту особенность есенинского творчества: поэт — орган, созданный природой для поэзии, песни. В поэтическом мире Н. А. Заболоцкого человек равновелик всем остальным частицам бытия во всем, кроме способности мыслить. В сравнении с ним березы лишь ленивые школьницы, а водопады еще только учатся спрягать глаголы (см. «Читайте, деревья, стихи Гезиода...»). Человек — мысль природы, ее ум, без него она пока не способна думать. И скорее всего, лирический герой стихотворения «Я воспитан природой суровой...» думает «вместо» полей и дубрав. На этом этапе работы можно вернуться к эпиграфу и прочесть в нем совпадающий со стихотворными текстами афористический вывод.
      Следующим этапом работы может стать беседа о том, как бы ответил Заболоцкий на вопрос-восклицание Тютчева:

      (О том, что «мыслящий тростник» — это в соответствии с афоризмом Б. Паскаля человек, следует сообщить заранее.) Беседу можно вести, опираясь главным образом на два стихотворения: «Я не ищу гармонии в природе...» и «Читайте, деревья, стихи Гезиода...». В обоих в равной мере очевидна внутренняя полемика Заболоцкого с Тютчевым. Важно, чтобы дети увидели любимую мысль Заболоцкого: человек хоть и часть мироздания, но часть особая, с высоким назначением и высокой мерой ответственности. Гармонии в мире нет — не потому, что человек от природы своевольно отделился, а потому, что она до него не доросла, недоразвилась. Природа не выше — она такая же, как средний, незадумывающийся человек, и ниже, чем мыслящий и мудрый человек. Природу необходимо просвещать, просветлять, и это дело человека. Теперешнее ее состояние — «прообраз боли человечьей». Отношения у человека с природой у Заболоцкого гораздо более напряженные и личностные, нежели у Тютчева. Самое серьезное обвинение природе у Тютчева выражено в третьем лице — «она губит», у «нее», возможно, нет загадки. Для Тютчева она внешняя по отношению к человеку сила. А Заболоцкий, обвиняя природу, говорит о ней не в третьем («она»), а во втором («ты») лице — говорит не с речкой, землей или деревом, как это часто бывает в поэзии, а с целой природой! Она — «другое я», не просто понятное человеку, а интересное ему, как он сам. Человек и природа задуманы равновеликими в мире, поэтому гармония возможна только при достижении равенства между ними. Сейчас же природе время «садиться за парту». Только после этого тютчевский «хор» будет действительно «общим».
      Поскольку человек и природа в идеале равновеликие, созданы из одинаковой субстанции, наделены равными возможностями, многое сложное в человеке может быть объяснено через аналогичное, но более простое, принадлежащее не человеческому, а природному миру. Этот логический ход поможет интерпретировать на уроке непростое для восприятия стихотворение Заболоцкого «Соловей», помещенное в учебнике. Для прояснения смысла стихотворения «Соловей» очень важно обсудить в классе вопрос учебника, касающийся его диалогической основы. В стихотворении несколько обращений, они делятся на две группы: обращения к соловью — «соловей», «бешеный» — и обращения, связанные с внутренним миром лирического героя, относящиеся к его «я», — «коварные страсти», «верность». Можно обратить внимание учеников на то, что обращение «пичужка ничтожная», по форме относящееся к первой группе, к соловью, оказывается внутри размышлений, связанных со второй группой. Поэтому весьма вероятно, что перед нами случай, когда автор обращается к самому себе, уподобляя себя, свою участь соловью. Поэт так же не способен «безмолвствовать в этом сияющем храме», как соловей. Предназначение и одного и другого — петь, и отказаться от исполнения этого предназначения не в их власти. Жизненный, природный, космический закон сильнее самого страстного желания человека (или соловья). Как влюбленность — «пригвожденность» — римского полководца Марка Антония, сподвижника Цезаря, к египетской царице Клеопатре привела героя к гибели, так поэта может привести к гибели и «пригвожденность к искусству», но выбора у него просто нет. Он, как Антоний в интерпретации Шекспира, поглощен страстью и теряет возможность просчитывать последствия своих действий и, как соловей, создан, чтобы исполнить свое предназначение. Даже если он не хочет рисковать и стремится избежать гибели (биография Заболоцкого), даже если он не видит смысла в своем предназначении и не верит в него («чем больше тебя я испытывал, верность, тем меньше я верил в твое постоянство»), все же не в его силах отказаться от предначертанного пути. Человек не просто мысль и разум природы, но мысль творческая, преображающая, вдохновляющая, действенная. Каждый орган в целостном живом организме, каким представлялся Заболоцкому мир, имеет свое предназначение. Предназначение органа, называемого «человек», особенно в его разновидности, именуемой «поэт», «художник», — мыслить и творить. Отказаться от своего предназначения — значит привести мир к болезни, уродству (вспомним «Столбцы») и в конце концов к гибели, исполнить его — значит способствовать развитию мира, совершенствованию, преображению. Кроме того, сопротивляться предназначению («судьбе» в представлениях древних) еще и крайне тяжело, почти невозможно — так же, как Антонию сопротивляться своей страсти. На этом этапе рассуждений целесообразно вновь вернуться к эпиграфу урока, обратить внимание на часть его, начинающуюся со слов «с моей помощью».
      Переход к анализу последнего стихотворения из помещенных в учебнике можно осуществить с помощью вопроса, закономерно вытекающего из рассуждений, касающихся стихотворения «Соловей». Вопрос к классу можно сформулировать следующим образом: «Как вы думаете, кто из героев поэзии Заболоцкого, с авторской точки зрения, более свободен в выборе своего пути — герой „Столбцов“ (например, «ополченец новой жизни» в стихотворении „Новый быт“) или лирический герой позднего творчества поэта?» Ответ, к которому следует подвести учеников, очевиден, хоть на первый взгляд и парадоксален. Человек, в котором сильно развито творческое начало, томимый «духовной жаждою», свободен менее. Через него действует сила, которая больше его, — Бог (это классический вариант, здесь уместно вспомнить о поэте-пророке Пушкина, Лермонтова, да и всей классической литературы) или некий мировой закон. Как и соловей, поэт не может не петь. Значит, единственный его выбор — совершенствовать или нет свое пенье. Достойный путь, разумеется, первый: совершенствовать, причем всеми силами души. На этом этапе беседы можно упомянуть еще раз стихотворение, уже знакомое ученикам по первому уроку, — «Не позволяй душе лениться...». Такого же рода обращение, только несколько более суженное — к собратьям по перу, звучит и в стихотворении «Портрет».
      Стихотворение представляет собой развернутый профессиональный совет, обращенный к тем, для кого, как для самого автора, путь совершенствования своего мастерства — единственно достойный и исключительно высокий путь. Вспомним: мир приходит к совершенству, по Заболоцкому, через деятельность человека, т. е., в частности, через мастерство поэта. Способствовать развитию мастерства — способствовать совершенствованию мира. Поэтому на то, как Заболоцкий предлагает поэту совершенствовать свое мастерство, важно обратить внимание. Вопрос, который выявит существеннейшую для понимания поэтики Заболоцкого проблему, естественно порождается первой строкой стихотворения «Любите живопись...». Почему из всех родов искусств он избирает именно живопись? Ведь традиционно поэзия теснее всего связывается вовсе не с живописью, а с музыкой. Для того чтобы натолкнуть учеников на ответ, можно провести такой эксперимент. Пусть в классе прозвучит запись небольшого отрывка из какого-либо музыкального произведения. Это должна быть, несомненно, музыкальная классика, но как называется произведение (даже если название жанровое), заранее говорить не надо. О музыкальных пристрастиях Заболоцкого известно не очень много, но среди его любимых произведений современники называют «Неоконченную симфонию» Шуберта, «Болеро» Равеля, скрипичный концерт Бетховена, сюиту «Ромео и Джульетта» Прокофьева. Думается, отрывки из этих музыкальных пьес в данном случае будут весьма уместны. Первый раз дети слушают отрывок, еще не получив задания. После этого перед ними ставится задача: во время второго прослушивания написать десять существительных, которые отражают то, с чем для них связана эта музыка. Через две минуты после второго прослушивания следует попросить нескольких учеников в разных концах класса прочитать список своих слов. Скорее всего, слова эти окажутся совершенно разными, за исключением существительных, выражающих общее настроение, порождаемое музыкой (грусть, радость и т. п.). Вывод, к которому таким образом можно подойти, очевиден: музыка воспринимается человеком очень субъективно, одно и то же произведение рождает в разных людях разные воспоминания, мысли, вызывает разные эмоции. Музыка обращена к внутреннему миру человека, сосредоточивает его внимание на самом себе, подчас отвлекая от внешнего. Для Заболоцкого же очень важен и интересен как раз мир внешний, лежащий вне человека. Из двух возможных задач: «познать мир через познание себя» и «познать себя через познание мира» — для Заболоцкого более актуальна последняя. Его взгляд чаще всего обращен вовне, к более крупному и важному, нежели сам человек, плану. Отсюда «кинематографичность» и отстраненность его ранней поэзии, отсюда его исключительное внимание к природе как в целом, так и в мельчайших ее проявлениях, отсюда почти полное, вплоть до 1950-х годов, отсутствие темы любви, сосредоточивающей человека на себе. Отсюда и его специфический способ постижения людей. Заболоцкий пишет именно портреты (см. серию его стихотворений 1950-х годов) — его внимание к лицу огромно. О мыслях и чувствах человека можно лишь гадать, его поступки можно не заметить, и единственное хоть в какой-то мере объективное свидетельство о нем — его лицо. Оно результат работы души, и данная природой форма в этом случае вторична. Красивое и некрасивое (см. «Некрасивая девочка», портреты утомленных, пожилых людей в стихах последних лет жизни) в равной мере привлекают к себе внимание, ставят проблему, заставляют задуматься. Если бы мы никогда не видели портрета Струйской, которому посвящено анализируемое стихотворение, мы не смогли бы по описанию Заболоцкого с уверенностью сказать, красива она или нет. Поэт обращает внимание только на глаза героини и опять же описывает их с точки зрения их значительности, а не красоты. Современная множительная техника предоставляет исключительные возможности, и, думается, стоит попробовать увеличить с репродукции эти глаза, убрав все остальное с портрета. Это сделает наглядной очень простую мысль: остальная часть лица, будь она гармоничной или нет, молодой или старой, действительно ничего не скажет о душе. А душа — одна из главных тем позднего Заболоцкого. Она самое важное в человеке. Вспомним эпиграф: поэт рассматривает себя не только как часть природы, но и как часть человеческого общества.
      Второй вопрос, на который следует обратить внимание девятиклассников в связи со стихотворением «Портрет», — почему Заболоцкий призывает любить именно живопись, а, предположим, не фотографию как искусство? Фотография ведь точнее. Заболоцкий — поэт XX века, выявившего не только изобразительные, но и художественные возможности этого рода искусства. Но в какой степени человек, рассматривающий фотографию, видит усилия души художника, которому она принадлежит? В той ли мере, что и живопись, фотография является плодом работы человеческой души? Важно ли для Заболоцкого в творчестве общение с душой другого художника, с его опытом видения мира? Думается, размышление на эту тему может стать одним из домашних заданий после урока или темой сочинения-эссе на уроке русского языка, за счет которого можно увеличить время, отведенное программой для изучения поэзии Заболоцкого. Другие возможные темы:
      1. Сопоставительный анализ стихотворения Н. А. Заболоцкого «Метаморфозы» (1937) и стихотворения Г. В. Иванова «Мелодия становится цветком...» (Сб. «Дневник», 1958).
      2. «Я не ищу гармонии в природе...» Н. А. Заболоцкого и «Когда волнуется желтеющая нива...» М. Ю. Лермонтова.
      3. «Что есть красота?» Какой ответ на вопрос, прозвучавший в стихотворении «Некрасивая девочка», ты мог бы дать, познакомившись со стихами Н. А. Заболоцкого?
      4. Размышления о смерти и бессмертии в поэзии Н. А. Заболоцкого (по стихотворениям «Вчера, о смерти размышляя...», «Читайте, деревья, стихи Гезиода...», «Прощание с друзьями»).
      5. Как ты думаешь, почему позднее творчество Н. А. Заболоцкого называют «поэзией души»? (Это вопрос из учебника.)